Глава вторая

На рассвете 22 июня 1941 года фашистская Германия вероломно обрушилась на нашу Родину. В тот день гитлеровцы подвергли бомбардировке шестьдесят шесть наших приграничных аэродромов: двадцать шесть в Западном Особом, двадцать три в Киевском Особом, одиннадцать - в Прибалтийском Особом и шесть - в Одесском военном округе. Противник задействовал на всем фронте свыше тысячи самолетов - истребителей, бомбардировщиков. Советские ВВС потеряли в первый день войны около тысячи Двухсот самолетов, причем около восьмисот - на земле.

Безусловно, наши Военно-Воздушные Силы понесли существенный урон, в основном это были самолеты устаревших конструкций. Потери оказались тем более чувствительными, что из строя вышла значительная часть именно тех самолетов, которые должны были первыми оказать сопротивление врагу, отразить его злодейское нападение.

Геббельсовская пропаганда поспешила протрубить на весь мир о том, что "советской авиации больше не существует", что "доблестные люфтваффе полностью уничтожили русские ВВС..."

Но вопреки расчетам своих штабов гитлеровцы далеко не везде добились успеха в результате внезапного нападения с воздуха.

Успешно действовали в первый день войны летчики 55-го истребительного авиаполка полковника В. П. Иванова. Они дружно атаковали два десятка бомбардировщиков Хе-111, и вскоре один, а затем и второй немецкий самолет упал на землю. Налет вражеской авиации оказался в значительной степени сорванным. Было повреждено только три наших самолета и подожжено бензохранилище.

Много поработать в тот день пришлось защитникам аэродрома Болгарика - летчикам 67-го истребительного авиаполка. Получив сообщение о подходе к аэродрому крупного соединения авиации противника - пятидесяти бомбардировщиков и тридцати истребителей,- майор Б. А. Рудаков сумел быстро поднять в воздух почти весь свой полк. Во главе полусотни истребителей он напал на фашистов, не допустив их к аэродрому. Многим молодым летчикам в то утро довелось впервые сразиться с врагом - столь же сильным и нахальным, сколь жестоким и заносчивым, привыкшим к легким победам в покоренных им странах Европы.

Врезавшись в строй немецких бомбардировщиков, наши истребители разбили его и стали уничтожать один самолет за другим. Потеряв пять Хе-111 и два "мессера", гитлеровцы удалились, но не надолго. Едва истребители Рудакова успели заправить свои машины и пополнить боезапас, фашисты снова попытались налететь на аэродром Болгарика. И опять врагу пришлось ретироваться, уйти не солоно хлебавши.

Предприняв в тот день третий налет на аэродром Болгарика, гитлеровцы решили втянуть истребители Рудакова в воздушный бой, внезапными действиями добиться преимущества и прорваться к аэродрому. Частично это "мессерам" удалось. Но в целом и третий налет фашистов был отбит. Всего в первый день войны летчики 67-го авиаполка сбили четырнадцать самолетов врага. Шесть фашистских офицеров были взяты в плен.

Нашим летчикам любопытно было взглянуть на пленных. Кое-кто из этих горе-завоевателей, закончивших войну в первый же ее день, пытался быть заносчиво-презрительным. Некоторым так и не удалось скрыть испуга, подавленности. Тщедушный лейтенант, по виду совсем еще юнец, часто задавал один и тот же вопрос:

- Скажите, пас расстреляют?

Видя, что его не понимают, пытался что-то объяснить жестами, доставал из нагрудного кармана кителя фотографию пожилой женщины и, тыча в нее пальцем, слезливо твердил:

- Мутер, майне мутер.

- Вот и сидел бы со своей мутер дома, - не выдержал бойкий авиатехник, вызвав смех окружающих.

Тут же старший по званию пленный вскочил с места и, крикнув что-то, ударил ногой в живот слезливого лейтенантика. Тот взвыл от боли. Охранявший пленных красноармеец с винтовкой оттолкнул матерого вояку, крикнув:

- Сядь, сволочь!

- Тьфу, какая погань! - с отвращением проговорил инженер полка и, обращаясь к своим, поторопил: - Пошли, товарищи, надо готовить машины. Наверное, скоро опять такие же "гости" к нам пожалуют...

Как не все аэродромы, так и не все наши близкие к границе города удалось достичь фашистским налетчикам утром 22 июня. Два десятка бомбардировщиков Хе-111, нацелившихся на железнодорожный узел Кишинев, были атакованы группой советских истребителей. Две машины с крестами упали па молдавскую землю, остальные стервятники повернули назад, сбросив бомбы на мирный пригородный поселок. В бою над Кишиневом 23 июня капитан

А. Г. Карманов сбил три "мессершмитта". Едва дозаправив свой самолет, Карманов продолжил воздушную схватку с четырьмя Ме-109, не дав им штурмовать аэродром Ревака. В том бою отважный летчик погиб. Посмертно он был удостоен звания Героя Советского Союза...

После войны бывший подполковник люфтваффе Греффрат в своих мемуарах написал:

"...Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали некоторые. За первые четырнадцать дней боев было потеряно самолетов даже больше, чем в любой из последующих аналогичных промежутков времени. За период с 22 июня по 5 июля 1941 г. немецкие ВВС потеряли восемьсот семь самолетов всех типов, а за период с 6 по 14 июля - четыреста семьдесят семь. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия".

Конечно, авиация противника была далеко пе единственным объектом "забот" советских ВВС. Очень часто наши авиаторы поднимались в воздух для нанесения ударов по наземным силам захватчиков, по их головным танковым и мотомеханизированным соединениям. И здесь наши летчики одержали немало побед с первых же дней войны.

Оценивая, например, действия ленинградских летчиков, главный маршал авиации А. А. Новиков подчеркивал: они были столь эффективны, что 10 июля штаб группы армий "Север" вынужден был донести в Берлин о больших потерях в 1-й танковой дивизии от ударов нашей авиации.

Уже 17 июля 1941 года прозвучало тревожное заявление главнокомандующего германскими сухопутными силами генерал-фельдмаршала Браухича. Возвратясь из инспекционной поездки в группу армий "Север", он докладывал Гитлеру, что советская авиация, которая считалась уничтоженной, на этом участке фронта добивается время от времени превосходства в воздухе.

К вылету готовы!

Следует отметить также, что с первых дней войны соединения нашей дальнебомбардировочной авиации подвергали бомбовым Ударам военно-промышленные объекты в городах Кёнигсберг, Данциг, Бухарест, Плоешти и других. А начиная с 8 августа 1941 года систематически в течение месяца советские самолеты бомбили столицу фашистской Германии - Берлин. Эти удары с воздуха не только паиосилп противнику значительный военный п экономический ущерб, по и имели большое морально-политическое значение, показывая, сколь лживы заявления о якобы уничтоженной советской авиации.

Полевой аэродром, на котором базировался Н-ский штурмовой авиаполк, утром 22 июня гитлеровцы не бомбили. Поэтому когда в палаточном городке, где жили летчики и техсостав, часов в пять утра завыла сирена боевой тревоги, ее восприняли как учебную.

- Вот черти непутевые, - ворчал младший лейтенант Смирнов, на бегу застегивая гимнастерку, - даже в воскресенье лишний часок поспать не дадут...

- Похоже, что плакали сегодня наши увольнения. - вторил Смирнову бежавший рядом младший лейтенант Морозов...

- Смир-р-но! - оборвал все разговоры зычный бас заместителя командира полка Никитина.

И, как бы дополняя его команду, к строю летчиков стремительно подкатил мотоцикл, с которого соскочили майор Голубев и замполит Тихонов. Они ночевали в сельсовете соседней деревни, где был телефон. Оттуда они и объявили тревогу.

Приняв рапорт своего заместителя, Голубев медленно пошел вдоль строя, как-то особенно пристально вглядываясь в знакомые лица. Остановившись, он громко и отчетливо произнес:

- Товарищи! Из штаба дивизии только что сообщили, что сегодня на рассвете гитлеровцы начали бомбить многие наши приграпичпые аэродромы и города. Похоже, что война началась, товарищи...

Неимоверная тяжесть внезапно обрушилась па всех. Полк молчал. Каждый надеялся услышать еще какие-то сообщения.

- Необходимо немедленно привести полк в полную боевую готовность! - повысил командир голос. - Комсостав полка - ко мне, остальным - разойтись по местам и ждать приказаний!

- Товарищи, - обратился Голубев к окружившим его командирам, - никаких подробностей о нападении фашистов сообщить не могу, сам больше ничего пока не знаю. Приказали быть в полной боевой, хотя, как вы знаете, боеприпасов на пашем полевом аэродроме мало, реактивных снарядов совсем нет. Из штаба передали, что и боеприпасы, и горючее скоро подвезут. Приказываю рассредоточить самолеты по краям аэродрома, ближе к лесу и по возможности замаскировать их, заправить горючим. По мере подвоза боеприпасов снарядить машины бомбами, эрэсами, снарядами и патронами. Сначала снаряжается первая эскадрилья, затем - вторая и третья. Летчикам неотлучно находиться при самолетах, помогая техсоставу снаряжать машины. Начальнику штаба - проверить обеспечение летного состава картами нашего района. Замполиту - связаться со штабом дивизии и обеспечить полк достоверной информацией о войне. Все, товарищи, действуйте!

Не прошло и часа, как место, где в две шеренги стояли самолеты, а рядом - палаточный городок, опустело и ничем уже не напоминало полевой аэродром...

Прибыли две машины с боеприпасами. Их разгрузили на окраине села, возле сенного сарая. Оттуда ящики с бомбами и снарядами развозили по самолетным стоянкам на телегах. Активно помогали авиаторам колхозники. Тяжелый бензовоз при выезде из деревни застрял в канаве: пришлось посылать за трактором и вызволять машину всем миром. Словом, пока заправили и снарядили все самолеты, перевалило далеко за полдень. Обед доставили на стоянки. Несколько раз в стороне пролетали на большой высоте группы вражеских бомбардировщиков. Тогда полковые знатоки определяли: "Это идут "хейнкели", а это "юнкерсы" завывают..."

Не обошлось и без происшествий.

Проследив, как оружейники подвесили реактивные снаряды РС-82 (по четыре под каждым крылом самолета), лейтенант Петров забрался в кабину и, по привычке негромко напевая "Любимый город может спать спокойно", стал тренироваться в пользовании различными самолетными устройствами. Конечно, больше всего его заботило вооружение самолета - ведь с минуты на минуту могла поступить команда на вылет, на первый в его жизни боевой вылет. Ивану и его товарищам всего раз довелось слетать на полигон и сбросить там цементные учебные бомбы да пострелять из пушек и пулеметов. Стрельба же реактивными снарядами так и осталась пока для них делом неизвестным...

- Итак, лейтенант, вы должны залпом сбросить все бомбы, - взобравшись на крыло, сказал Петрову инженер полка по вооружению. - Объясните, как будете действовать.

- Ставлю рукоятку прибора на "залп", открываю крышку над кнопкой "бомбы" на ручке управления и нажимаю на боевую кнопку, - быстро ответил Петров и тут же показал, как выполнит команду.

- Верно, - одобрил инженер, - только при тренировках на земле внимательно следите, чтобы был выключен тумблер аккумулятора. А теперь произведите пуск эрэсов серией по одному, - подал он новую команду.

- Рукояткой второго прибора устанавливаю "серия по 1", - уверенно начал докладывать Петров, - включаю тумблер "эрэсы" и...

Хотя до соседнего "ила" метров тридцать и машины были замаскированы, Петров отчетливо увидел яркую вспышку под крылом смирновского самолета. Следом за вспышкой из-под крыла вырвалось что-то и, дымя, с воем, стремительно набирая высоту, понеслось в сторону деревни.

- Эх, чертовы ротозеи, пустили-таки эрэс, - сиганул с крыла инженер и кинулся к машине Смирнова.

А по полю уже пылил мотоцикл командира полка - Голубев послал кого-то в деревню узнать о последствиях шального пуска РС.

- За трофеями подались, - невозмутимо отреагировал флегматичный сержант - механик самолета Петрова, откатывая тяжелый воздушный баллон.

Не торопясь, он подошел к левой стойке шасси, осмотрел ее внимательно, заглянул в обтекатель, проверил правую стойку и костыльное колесо. Потом, забравшись на крыло и подойдя к кабине, четко доложил:

- Товарищ лейтенант, ваш самолет полностью заправлен, снаряжен и к боевому вылету готов!

- Спасибо, товарищ Середа, - ответил Петров, - теперь будем ждать команды.

- А может, еще и пронесет, как думаете, товарищ лейтенант? - с надеждой спросил сержант.

- Что пронесет? - не сразу понял Петров.

- Да, может, это еще и не война, а так, провокация на границе, ведь уже не раз бывало...

Но, как бы отвечая Середе, недалеко от их аэродрома показалась группа двухмоторных самолетов. Они шли с запада на высоте не более тысячи метров, и опытный глаз без труда мог определить: это бомбардировщики "Юнкерс-88".

В лесу, где теперь находился штаб полка, завыла сирена воздушной тревоги...

- Тикайте, товарищ командир. - Середа проворно спрыгнул с крыла на землю. - Там хлопцы щель отрыли, сховаемось.

- Мое место здесь, в кабине, - ответил Петров, надевая лямки парашюта, лежавшего в чаше его сиденья, - а вы бегите, ховаптесь.

В это самое время в небе над аэродромом появилась белая ракета. Она взлетела от крайних домов деревни, дуга, образованная ею, изогнулась в сторону леса, где стояли самолеты...

- Бачьте, товарищ лейтенант, что же это такое? - опять подошел к самолету Середа.

А в небо взвилась вторая ракета, пущенная с другого конца деревни, но тоже в направлении стоянки самолетов.

"Видно, какая-то сволочь подает сигналы немецким самолетам", - догадался Петров и тут же скомандовал:

- Сержант Середа, берите свою винтовку и бегом к деревне. Если увидите гада-сигнальщика, стреляйте...

- Есть, стрелять по гаду, - принял команду сержант и с неожиданным проворством побежал выполнять приказание.

От стоянки самолета Смирнова, перегоняя друг друга, к деревне бежали трое. Бежали люди и от других стоянок...

Взволнованный случившимся, Петров на некоторое время перестал следить за вражескими бомбардировщиками. И теперь, взглянув на небо, понял, что "юнкерсы" прошли мимо - то ли не заметили сигналов, то ли имели более важную цель.

Неожиданно Петров услышал глухой отдаленный взрыв и увидел столб черного дыма, взметнувшийся в небо где-то за деревней...

И почти в это же самое время над полевым аэродромом застрекотал мотор самолета. У-2 сделал круг над полем, пересек его и, развернувшись, приземлился на лесной опушке. Из кабины ловко выпрыгнул заместитель командира дивизии, в которую входил Н-ский штурмовой авиаполк, полковник Терентьев.

- Ваше счастье, что немцы, видимо, имели другое задание и не стали вас бомбить... Немедленно дайте команду убрать с поля вон те четыре машины, спрятать в лесу... Вы знаете, что за деревней на дороге горит бензовоз? Я сейчас с самолета отлично видел это. Необходимо послать туда людей, помочь шоферу, - выговаривал он Голубеву.

Терентьев приказал собрать в штабной палатке командный состав полка и, как только люди пришли, обратился к ним с вопросом:

- Радио все слышали?

- Правительственное сообщение о нападении немцев личному составу полка известно, товарищ полковник, - за всех ответил Голубев.

- Да, товарищи, гитлеровцы напали вероломно, нарушив договор, и уже разбойничают на нашей земле, - повысил голос полковник. - Войска приграничной зоны дерутся с захватчиками, сдерживают их натиск. Но им нужна помощь. Необходимо выслать эскадрилью штурмовиков в приграничный район и атаковать там противника, взять под контроль окрестные реки, не допуская переправ немецких войск через них.

С. В. Ильюшин (слева) на полевом аэродроме

Выполнить это задание командир полка приказал эскадрилье Сизова.

- Вылет - через пятнадцать минут,- уточнил майор Голубев.

Сизов ушел, а к группе командиров стремительно подкатил на мотоцикле инженер полка Воронин и, едва остановив его, доложил:

- Товарищ командир полка, диверсанты на дороге взорвали бензозаправщик, направлявшийся к нам. В перестрелке тяжело ранен замполит полка Тихонов, я отвез его в сельский медпункт. Диверсанты одеты в нашу форму...

- Сколько их было? - задал вопрос Терентьев.

- Точно не знаю, товарищ полковник, я видел троих, четвертый стрелял в замполита.

- Как же Тихонов угодил под огонь? - спросил Голубев. - Ведь он был у телефона в сельсовете.

- Когда я проезжал по деревне, замполит подсел ко мне, сказав, что телефон в сельсовете внезапно замолчал и он хочет проехать вдоль линии связи - посмотреть, нет ли повреждений. Въехав в лес за деревней, мы услышали впереди стрельбу, затем взрывы, крики... За поворотом увидели горящий бензовоз с развороченной кабиной и двух солдат, оттаскивавших третьего от горящей машины... Тихонов па ходу спрыгнул с мотоцикла и, выхватив пистолет, с криком "Стой" кинулся к ним. Вот здесь его и сразила автоматная очередь - стреляли из-за кустов. Двое немцев бросили третьего и скрылись из виду. Я подбежал к Тихонову и увидел, что он ранен в руку и плечо. Положил замполита в коляску и отвез в деревню, в медпункт.

- Ну, Василий Тихонович, - протянул Голубеву руку полковник Терентьев, - мне пора. Задача тебе ясна: по возвращении первой эскадрильи направляй туда же вторую, затем - третью. Истребителей сопровождения но жди, не будет... Вечером, как договорились, перебазируешь полк на другой полевой аэродром, отсюда - километров сто. Горючего вам подвезут. Я вылетаю в тот район, буду вас встречать.

Сказав все это, Терентьев улетел, захватив с собой заместителя командира полка Никитина.

После инструктажа лейтенант Петров поспешил к своему самолету и занял место в кабине. Сержант Середа, так и не найдя злополучного сигнальщика, вернулся на стоянку. Теперь оп снимал маскировку с самолета. Петров машинально достал из кармана гимнастерки записную книжку и вынул из нее две фотокарточки - матери и Тани. Иван переводил взгляд с одного лица на другое и чувствовал, что для него они слились в одно - очень близкого и бесконечно дорогого ему человека... "Мама, Таня, родные мои, все будет хорошо..." - шептал Иван...

В небо взлетела зеленая ракета - сигнал на вылет. Затем традиционная команда "От винта!" и ответ Середы "Есть, от винта!". Прогрет мотор. Штурмовик Петрова катится к левому углу поля, взлетает и пристраивается к самолету комэска...

Еще до того как эскадрилья штурмовиков подошла к приграничной зоне, летчики отметили движение на дорогах. Сквозь пыльную завесу просматривались толпы людей, стада коров, телеги. Изредка виднелись грузовики и трактора. Все это двигалось оттуда - с запада, от войны...

Но вот впереди выросла грязно-серая стена дыма и ныли. К небу поднялись языки огня. Там был враг, там требовалась их помощь.

Самолет комэска круто пошел вверх, а за ним - и вся эскадрилья.

Из кабины своего "ила" Петров видел реку, петлявшую по полям и перелескам. Западный берег реки во многих местах был густо облеплен войсками и машинами. Особенно большое скопление вражеских машин и солдат было у моста через реку. Рядом чадило несколько немецких танков...

- На подходе к цели, - возбужденно рассказывал Петров Николаю Смирнову, вернувшись с задания, - командир покачиванием крыльев подал нам знак изготовиться к атаке. Я закрыл заслонку маслорадиатора и стал глядеть на самолет комэска, повторять все его движения, чтобы не оторваться. Машина Сизова начала пикировать - и я за ней; из-под его самолета полетели бомбы - и я нажал на кнопку сбрасывания бомб... Освободившись от груза, мой штурмовик немного "вспух", вот тут-то, выравнивая его, я и прозевал, когда комэск пустил свои эрэсы. Нажал кнопку пуска - и огненные ленты снарядов пошли к земле. А с крыльев сизовской машины уже начали срываться дымки - комэск стрелял из пушек и пулеметов. Ну тут и я нажал на гашетки... Едва поспевал повторять действия командира, не видел ни цели, ни того, что творится внизу, на земле... Но вот машина Сизова прекратила пикирование, полетела горизонтально, я тоже потянул ручку на себя и совсем рядом увидел землю. Подо мной мелькали танки, автомашины, люди, ведущие огонь из всех видов оружия...

- Ну и натерпелся же ты страху, Иван, - сочувственно заметил Смирнов.

- Страху, говоришь? Пожалуй, по-настоящему страшно стало, когда на нас неожиданно свалились вражеские истребители. Только Сизов развернул группу для повторной атаки, как несколько "мессеров" спикировали на нас. Мне показалось, что я слышу, как пули бьют по моей машине... А летевший справа от меня штурмовик Саши Морозова вдруг клюнул носом, стал падать и врезался в скопление вражеской техники... Какое-то время мы неслись за Сизовым на предельно малой высоте. Вдруг я заметил, что мотор перегрелся. Я забыл после атаки открыть заслонку радиатора...

- А ты посмотри, как изрешетили фашисты мою машину, - сокрушенно проговорил Иван, - Вон сколько пробоин в крыльях, хвосте. А ведь долетел! Инженер сказал: подлатаем, и все будет нормально... Да, Коленька, с "мессерами" нам на "илах" драться трудно - и скорость не та, и, главное, хвост нашей машины не защищен...

Разговор друзей прервался - летчиков позвали к командиру полка.

Машиной Петрова занималась ремонтная бригада, в которую вошел и воентехник Середа. Ремонтники обрезали дожницами рваные края пробоин в обшивке самолета, защищали краску вокруг пробоин, накладывали заплату из авиационного полотна, смазанную быстросохнущим клеем. К счастью, крупных пробоин не оказалось.

А тем временем командир полка майор Голубев проводил разбор первого боевого вылета. Доклад комэска-1 Сизова был краток:

- Цель нашли сразу, атаковали с ходу, но из-за сильного заградительного огня с земли мост подорвать не смогли. Бомбами и эрэсами наверняка подбили несколько танков и автомашин. Взорвали один бензозаправщик. При повторном заходе на цель были неожиданно атакованы истребителями противника. Сбит младший лейтенант Морозов... Его самолет упал в скопление войск противника и взорвался. У меня все, товарищ майор, - закончил доклад Сизов.

- Назовите свои основные ошибки, товарищ капитан, - приказал Голубев.

- Главная ошибка в том, что я проглядел "мессеров", - глухо проговорил Сизов. - Заплатили мы за это дорого... Во всем виноват я. Очень уж хотелось мне разрушить переправу, товарищ майор. Ведь я специально две "сотки" оставил на второй заход, думал влепить их в тот мост...

- Так, так... Кто может что-либо добавить к словам комэска? - Голубев посмотрел на летчиков.

- Разрешите мне, - поднялся Петров. - В районе цели было очень дымно, пыльно, в общем, плохая видимость, товарищ майор. Я сам увидел "мессеров", только когда они взмыли в небо, обстреляв нас и сбив Морозова.

- А что еще вы видели, лейтенант, на земле во время этой первой атаки? - спросил Голубев.

- Ничего, кроме самолета комэска, - растерянно проговорил Петров.

- Капитан Сизов, что же предприняли вы после гибели Морозова? - снова обратился к комэску Голубев.

- Сбросил оставшиеся бомбы на колонну гитлеровцев и повел эскадрилью на базу.

- Итак, подведем итоги, - поднялся со стула командир полка. - Сегодня, в первый день войны, наш полк начал боевые действия. Удар по врагу наносила наша лучшая эскадрилья во главе с боевым командиром, награжденным орденом Красной Звезды за боевые заслуги в войне с белофиннами, капитаном Сизовым. Все вы сейчас слышали, как происходил этот первый для всех нас боевой вылет.

С. В. Ильюшин (слева) и А. И. Подольский на аэродроме

В бою погиб наш товарищ младший лейтенант Морозов. Почтим его память, товарищи.

После минутного молчания Голубев продолжил:

- Всем нам предстоит многому, очень многому учиться. Учиться воевать на "илах", в тяжелых боевых условиях, преодолевая коварство врага, стараясь возможно меньшей кровью оплачивать свои ошибки...

На рассвете 23 июня на задание вылетела вторая эскадрилья Н-ского полка. Ее повел командир полка Голубев.

Через полчаса после отлета второй эскадрильи в расположении Н-ского полка завыла сирена воздушной тревоги. С поста ВНОС сообщили о приближении группы немецких самолетов. Летчики первой эскадрильи, дежурившие у своих самолетов, первыми отреагировали на зеленую ракету - сигнал взлета. В воздухе Петров оказался почти одновременно с комэском Сизовым и, подстраиваясь к нему, увидел вражеские самолеты. Прямо на их аэродром на высоте пятисот метров шли десятка полтора "юнкерсов".

Прежде Сизов да и другие летчики полка видели эти самолеты лишь на фотографиях в журнале и в зарубежной кинохронике времен войны в Испании, а затем и в Европе. Из-за угловатой формы и торчащих под крыльями неубирающихся ног шасси в обтекателях наши пехотинцы метко окрестили эти самолеты "лаптежниками". В кино летчики не раз видели и то, как пикирующие бомбардировщики 10-87 атакуют наземные цели. Подходя к объекту атаки строем "правый пеленг", они по очереди, с разворотом через крыло, круто пикировали на объект, что давало им возможность более прицельно накрывать его бомбами.

Так и теперь: достигнув опушки леса, из которого "илы" выруливали на взлет, "лаптежники" начали пикировать на край аэродрома. Загремели взрывы бомб, на опустевших самолетных стоянках занялись пожары. Сгорела большая часть наземного имущества полка, были уничтожены две грузовые машины, бензовоз. Погиб один воентехник, несколько человек были ранены.

Бомба угодила и в штурмовик младшего лейтенанта Кучеренко из третьей эскадрильи, выруливавший на взлет. Три взлетевших один за другим "ила", видимо, получив повреждения, вынужденно сели в поле, едва перетянув через деревню. В считанные минуты от третьей эскадрильи в строю осталось всего три машины, взлетевшие во главе с комэском Васильевым...

Отлетев на несколько километров в сторону запасного аэродрома, Сизов вдруг развернул свою эскадрилью и с набором высоты повел ее назад. Гитлеровцы явно не ожидали такого поворота дела. Увидев атакующие штурмовики, они беспорядочно сбросили оставшиеся бомбы и попытались уйти с поля боя. Но сизовцы неотвратимой волной неслись на пикировщиков, уходивших на бреющем. Комэск, а следом за ним и другие летчики эскадрильи выпустили но "юнкерсам" эрэсы. Один снаряд попал в кабину 10-87. "Лаптежник" загорелся. Увлекшись атакой, стреляя по вражеским машинам из пушек и пулеметов, Сизов и его ведомые сблизились с немецкими самолетами метров до трехсот и чуть не поплатились за свою неосторожность. Навстречу "илам" из строя пикировщиков грянул залп - это вступили в дело воздушные стрелки...

Воспользовавшись паузой в атаке "илов", гитлеровцы повернули на запад и, набирая высоту, стали уходить. Но здесь навстречу им вынырнула из дымного облака тройка штурмовиков во главе с комэском-3 Васильевым. Один пикировщик оказался как раз по курсу полета комэска, чуть выше, и Васильев, не целясь, выпустил длинную пулеметную очередь. Немецкий самолет рухнул на землю.

Три штурмовика Васильева подстроились к эскадрилье Сизова, все они взяли курс на запасный аэродром.

...Группа Голубева возвращалась, потеряв в бою две машины, двух своих товарищей - комэска капитана Нечаева и лейтенанта Харитонова.

Как ни скоротечна была штурмовка вражеской мотомехколонны - всего три боевых захода сделала восьмерка Голубева,- но и за эти минуты командир успел отметить существенную разницу между "илами" и старыми штурмовиками P-5III, на которых он воевал еще на Халхин-Голе. Увидел, сколь сокрушительным был бомбовый удар "илов" по фашистской колонне. Понял, что правильно - с крутого планирования - пущенные реактивные снаряды осколочно-фугасного действия также весьма эффективны и что успешно дополненные пушечно-пулеметным огнем штурмовки "илов" по скоплениям вражеских войск не только наносят им большой урон, но и вызывают настоящую панику. Да, грозны и опасны для врага "летающие танки"...

Еще на подходе к своему полевому аэродрому Голубев заметил огромный столб дыма. Что-то горело на южной окраине летного поля. Ведомые, также заметив дым, покачиванием крыльев давали знак командиру: что-то неладно. Пролетая над аэродромом и не распуская строй штурмовиков, Голубев заметил в центре площадки мотоцикл с человеком в коляске и еще нескольких военных, выкладывавших из белых полотнищ крест - знак запрета посадки. Впереди креста тоже лежали белые полотнища, изображая стрелу, острием нацеленную на северо-восток. Голубев понял, что стрела указывает запасный аэродром, и с тревогой отметил: горючего минут на двадцать - двадцать пять полета...

Все обошлось благополучно, и оставшиеся в строю полтора десятка штурмовиков Н-ского авиаполка двумя группами совершили посадку на поле запасного аэродрома. Это был окаймленный лесным массивом луг, по весне затопляемый водами небольшой реки. Прилетевшие сюда Терентьев и Никитин увидели десятки аккуратных стожков сена: обильные травы только-только были скошены. На противоположном, высоком берегу реки раскинулось большое село.

К прилету штурмовиков Терентьев с помощью отряда милиционеров и добровольцев, присланных для охраны аэродрома, а также бригады колхозников передвинул стожки к опушке леса и устроил там укрытия для самолетов. И как только "илы" Н-ского полка совершали посадку, их быстро ставили в укрытия. Лишь самолет лейтенанта Красовского никак не мог приземлиться - у него не выпускалась одна нога шасси, и дежурный по старту снова и снова прогонял его в небо. Но горючее кончалось, и лейтенанту пришлось посадить свой "ил" с убранным шасси на краю луга у кромки леса.

Сразу же по прибытии на аэродром Голубев вызвал Сизова и Васильева. Выслушав доклады комэсков о налете гитлеровцев и узнав о потерях в третьей эскадрилье, майор переменился в лице, медленно опустился на ящик из-под снарядов и, обхватив голову руками, застонал, как от сильной зубной боли. В таком положении его и застал полковник Терентьев, подошедший вместе с Никитиным.

Поздоровавшись с полковником и коротко доложив ему о боевом вылете второй эскадрильи и потерях полка, Голубев заговорил взволнованно:

- Товарищ полковник, как коммунист и командир полка должен честно признать, что доверия партии и командования я не оправдал. Полк за два дня войны потерял треть своего состава... Прошу освободить меня от должности командира полка, а если найдете нужным, то и отдать меня под суд.

- Майор Голубев, прекратите истерику! - побагровел Терентьев. И, обернувшись к комэскам, сказал сдержанно: - Покурите, товарищи...

О чем говорили Терентьев с Голубевым, оставшись вдвоем, можно только догадываться. Но когда летчиков снова пригласили в палатку, командир полка внешне был спокоен.

- Вот, товарищи, и закончился второй день войны, - заговорил осунувшийся, постаревший Голубев, с трудом подбирая слова. - Скажу вам без утайки, товарищи, совсем не так представлял я себе эти дни. И хотя понимал, что все мы в полку и я тоже еще плохо владеем новой техникой, но чтобы так...

- Садитесь, майор Голубев, вы явно переутомились, - перебил командира полка Терентьев. - Разрешите мне продолжить разбор. Итак, товарищи, вчера и сегодня вы получили боевое крещение. Очень важно, что с первых же часов вероломного нападения фашистской Германии полк активно включился в борьбу с врагом. Две эскадрильи, Сизова и Нечаева, успешно штурмовали вражеские колонны, нанесли им урон. Эскадрилья капитана Сизова в критической ситуации смело атаковала крупную группу пикирующих бомбардировщиков и уничтожила один из них. Командир полка майор Голубев и комэск-три старший лейтенант Васильев в воздушном бою сбили по одному самолету противника, причем Голубев - истребитель Ме-109. Благодаря принятым мерам,- продолжал полковник,- двум эскадрильям вашего полка удалось избежать бомбового удара на земле. Правда, при этом три самолета из эскадрильи Васильева сели вынужденно, погибла часть полкового имущества... И если в первый день войны, который для большинства из вас был и первым в жизни сражением с врагом, вы воевали в значительной мере с мужеством незнания - не представляли ни врага, ни своей могучей техники, то уже во второй день ваши действия стали более осознанными, и это очень хорошо.

Дважды Герои Советского Союза М. Г. Гареев

По мере того как Терентьев называл события двух минувших дней войны, особо подчеркивая успехи полка, светлели лица летчиков. Даже Голубев немного распрямился, вслушиваясь в слова полковника.

- Но вчера и сегодня ващ полк познал и горечь утрат - вы потеряли четырех своих товарищей, - тихо говорил Терентьев. - Предлагаю почтить светлую память комэска капитана Нечаева и летчиков лейтенанта Харитонова, младших лейтенантов Морозова и Кучеренко, погибших в бою с врагами, минутой молчания.

Все поднялись, и в палатке наступила тишина...

- Да, не только успехи принесли нам первые дни войны. Из состава полка выбыло восемь боевых самолетов. - Голос полковника заметно посуровел. - Восемь недавно полученных машин, великолепные боевые свойства которых многие из вас только начали постигать на деле, завтра уже не полетят громить врага, - жестко говорил полковник. - А это не только обидно, но и весьма чувствительно для нашей армии.

Терентьев, в прошлом опытный политработник, выдержал небольшую паузу и приказал командиру полка:

- Майор Голубев, немедленно организуйте подъем самолетов, вынужденно севших на территории, не занятой противником. Нужно срочно отремонтировать эти машины. По предварительным данным, таких самолетов четыре.

- Задача ясна, товарищ полковник, - четко произнес Голубев. - А какое боевое задание на завтра?

- Боевое задание полку на завтра получите в штабе. Горючее и боеприпасы должны поступить сюда ночью или утром. Машины уже вышли из города. Вот только эрэсов пока нет. Утром я вылетаю в штаб, постараюсь обеспечить бесперебойную поставку вам боеприпасов и горючего. Всё, товарищи, идите отдыхать.

Лейтенанта Петрова разбудил вой автомобильного мотора. Иван вскочил со своего сенного ложа, устроенного под стабилизатором, и выглянул из шалаша. Заря едва занималась. По краю луга, напоминавшего в тумане большое озеро, со стороны реки двигался бензовоз.

- Лейтенант Петров, - послышался голос заместителя командира полка Никитина, - приготовьтесь к заправке самолета.

- Есть, приготовиться к заправке, - ответил Петров.

"Эх Середа, Середа, плохо мне без тебя", - посокрушался Иван и стал заправлять самолет.

Петрову было приказано вылететь на их предыдущий аэродром, передать инженеру полка Воронину указание о подъеме силами наземного персонала полка самолетов, севших вынужденно. Кроме того, предстояло уточнить количество оставшихся там боеприпасов. Никитин сам осмотрел штурмовик лейтенанта, Голубев еще раз проинструктировал Петрова, и он улетел.

Прижимаясь к верхушкам деревьев, изредка делая "горки" для уточнения маршрута, лейтенант минут через двадцать прибыл на место. Сделав круг над бывшим своим аэродромом и выбрав участок, не поврежденный бомбами, Петров посадил машину и подрулил к сараям, у которых вчера разгружались автомашины с боеприпасами.

От красноармейцев, охранявших сарай с боеприпасами, он узнал, что инженер полка и с ним несколько человек ушли за деревню, где поднимают подбитые вчера самолеты.

Петрову повезло: не прошло и получаса, как Воронин подъехал на мотоцикле.

Доложив о цели своего прилета, Петров попросил у инженера полка разрешения открыть сарай. Там оказалось десятка два авиабомб-"соток", снаряды к пушкам и патроны к пулеметам, а главное, около ста реактивных снарядов. Решили погрузить часть эрэсов в штурмовик Петрова и вывезти отсюда. С помощью двух оружейников и механика Середы Иван упаковал двадцать эрэсов и погрузил в бомбоотсеки штурмовика. Восемь снарядов разместились под крыльями самолета. Теперь можно было улетать.

- Товарищ лейтенант, - обратился к Петрову Середа, - возьмите меня с собой, лететь-то недалеко...

- Да я бы с радостью, но как это сделать?

- А задний люк за бензобаком? - оживился Середа. - Мы же через него всегда лазаем в хвост при осмотре машины, вот там я и полечу...

Воронин не возражал, и Середа, быстро отвернув винты крепления крышки люка, погрузил в фюзеляж свой ящик с инструментом, моторный чехол, а затем и сам туда забрался.

Полетели.

...Едва Петров подрулил к своему капониру, как его вызвали к майору Голубеву.

- Доложите, как слетали и что видели, лейтенант Петров, - необычно резко сказал Голубев, едва Иван зашел в командирскую палатку.

- Слетал благополучно, товарищ майор. Ваше распоряжение инженеру полка Воронину передал.

И Петров подробно доложил о полете.

- Значит, говорите, что живы все три наших подбитых молодца? - переспросил Голубев и, получив утвердительный ответ, крепко обнял Петрова. - Вот спасибо, лейтенант, большое тебе спасибо за добрые вести, за эрэсы, за все...

Герой Советского Союза Т. Ф. Константинова

Огорошенный и растроганный неожиданным порывом Голубева, Иван смутился. Потом, вспомнив наказ Воронина, обратился к командиру полка:

- Товарищ майор, инженер полка просил еще передать, что для восстановления тех штурмовиков нужны воздушные винты. При посадке с убранным шасси винты у всех трех машин сильно погнулись и требуют замены...

- Воздушный винт и здесь требуется, - подтвердил вошедший в палатку Никитин, услышав последние слова Петрова. - Машину Красовского подняли, товарищ командир, но винт у нее погнут, как розочка. И где мы их будем брать, эти винты?

- Попросим Терентьева, - ответил Голубев, - хотя надежды на то, что они найдутся на ближней базе, мало... Винты - это, конечно, проблема, - продолжал Голубев, обращаясь к Никитину, - но главное, капитан, живы наши сбитые соколы, все целехоньки! Вот Петров привез такую радость, спасибо ему. А ведь садились-то они на пузо с бомбами...

- Так и Красовский тоже здесь с бомбами плюхнулся, - возразил Никитин, - да и остальные машины из первой и третьей эскадрилий садились с бомбами и эрэсами на борту. Да, на войне, видно, не всегда все строго по инструкции получается, - философски заметил капитан и, обращаясь к Голубеву, спросил: - А тебе, командир, не кажется странным, что так дружно сработала наша тройка? Взлетели и тут же, как по команде, сели... Может быть, тебе стоит самому туда слетать - посмотреть все на месте да и с Ворониным решить, как перебазировать сюда всех наших людей. Если без тебя получим боевое задание, так я выпущу Сизова. Решай.

- Верно рассудил, Никитин, светлая у тебя голова. Вот с Петровым и слетаем туда.

Вскоре после отлета машин Голубева, Петрова, а с ними еще двух "илов" прибыл связной и сообщил, что телефонная связь с городом прервана - повреждена линия...

Появился немецкий самолет-разведчик, сделал два круга и повернул на восток. Минут через десять "рама" появилась снова, пролетела на небольшой высоте вдоль луга-аэродрома и скрылась из виду.?

- Как считаете, заметил что-нибудь фашист? - обернулся Никитин к Сизову и Васильеву, вместе с которыми обсуждал сообщение связного.

- Думаю, увидел, - предположил Сизов. - Во всяком случае, машину Красовского свободно мог заметить - ее еще не успели как следует замаскировать...

- Так-так, выходит, теперь следует ждать "гостей", - проговорил Никитин.

- Считаю, что нам надо не ждать их, а сейчас же поднять полк на боевое задание, - резко отреагировал Сизов.

- Не горячись, капитан, давай все спокойно обсудим. Во-первых, снаряженных машин у нас только девять. А во-вторых, куда лететь, где цель? Конечно, противника мы найдем, но нас-то, может быть, ждут в другом месте, где мы нужнее...

- Нас ждут, мы ждем,- возразил Сизов, - а вот они не ждут никого, а летают. Война идет. - И указал на большую группу вражеских бомбардировщиков, направлявшихся в сторону Минска.

- Да, ты прав. Товарищ Васильев, срочно соберите ко мне весь летный состав, - распорядился Никитин, - а мы пока еще раз посмотрим карту.

- Итак, вчера утром ты штурмовал гитлеровцев в приграничном районе, а позднее Голубев бил их уже восточнее, вот здесь, - придвинув к Сизову карту, вслух рассуждал Никитин. - Прошли сутки, и теперь, думаю, тебе следует лететь уже на минское направление, там искать танки и броневики с крестами, так?

- Логично, - заметил Сизов. - Но куда возвращаться?

- Полагаю, что в любом случае возвращаться нужно сюда. Если немцы не прилетят, значит, сядете нормально, если они отбомбятся по пустым стоянкам, тоже неплохо, - уверенно сказал Никитин.

- А если они подкараулят, когда мы возвратимся сюда, и ударят? - усомнился вернувшийся в палатку Васильев.

- Ну, знаешь, в народе говорят: волков бояться - в лес не ходить, - отрезал Никитин.

В первые дни, недели войны боевое крещение приняли многие авиаполки, вооруженные штурмовиками Ил-2.

Для летчиков 4-го шап первые боевые вылеты на "летающих танках" Ильюшина были одновременно и учебными вылетами. Много позднее 4-й штурмовой авиаполк станет 7-м гвардейским. На его знамени засверкает орден Ленина, он получит почетное наименование - Севастопольский. О боевых делах его командиров, летчиков и других славных тружеников войны расскажет в книге "В военном воздухе суровом" писатель Герой Советского Союза В. Б. Емельянепко - бывший комэск 7-го гвардейского штурмового авиаполка.