Глава первая

Каждый майский день сорок первого года летчики Н-ского штурмового авиаполка, прибывшие в Воронеж для получения самолетов Ил-2, начинали с теоретических занятий на авиационном заводе № 18. Там под руководством авиаконструкторов они изучали новую машину. Вторую половину дня военные проводили на аэродроме авиабригады: разбившись по эскадрильям учебного авиаполка, практически осваивали эксплуатацию штурмовика. Вскоре было объявлено, что предполагавшийся двухмесячный срок обучения сокращен и уже в начале июня они должны будут улететь в расположение своей части. Пришлось ускорить изучение теории и приступить к рулежкам на Ил-2, а затем и к самостоятельным полетам.

Как и ожидалось, полеты на Ил-2 дались не сразу, да это и понятно. Штурмовик Ильюшина по сравнению с привычным Р-5Ш конструкции Поликарпова, освоенным свыше десяти лет назад, был сложнее, совершеннее. Мотор "ила" втрое мощнее, скорость полета - вдвое больше. Мощнее и разнообразнее было и вооружение нового штурмовика, правда и вес оказался вдвое больше, чем P-5III.

Первым в полет на новой машине отправлялся командир Н-ского полка Голубев. Выпускал его командир запасного полка Александров.

Полковой комиссар А. И. Подольский, находившийся тут же, подошел к командиру полка и сказал тихо:

- Владимир Константинович Коккинаки напутствовал меня в первый полет. "Лети спокойно, - сказал он. - Если ты настоящий летчик, то и взлетишь и сядешь нормально..." Вот и вы, майор, летите спокойно, это - главное.

Самолет-штурмовик Ил-2

Голубев удачно взлетел, сделал круг над аэродромом, а вот на посадке приземлился далеко от "Т" и сильно "козлил". Александров махнул ему флажком, и Голубев снова пошел в полет. На этот раз посадку он совершил увереннее и быстрее подрулил к старту.

Следом за командиром части вылетели командиры эскадрилий, звеньев. А через десять дней уже все летчики Н-ского авиаполка обменивались впечатлениями о полетах на ильюшинском штурмовике, говорили об ошибках, о просчетах.

Да, не у всех сразу все ладилось. Так, способный бравый летчик младший лейтенант Смирнов с трудом привыкал выпускать шасси и щитки перед посадкой самолета.

Вот и сегодня, после того как Смирнов приготовился к посадке с убранным шасси, дежурный по старту послал летчика на второй круг. Увидев это, в воздух поднялся командир эскадрильи запасного авиаполка. Радиостанций на первых самолетах не было, поэтому комэск, пристроив свою машину рядом с самолетом Смирнова, жестами показал младшему лейтенанту - мол, делай как я, - и, развернувшись в сторону аэродрома, выпустил шасси. Смирнов сделал то же. Потом комэск выпустил посадочные щитки. Смирнов четко продублировал действия командира. Сели они почти одновременно, благо аэродром позволял сделать это.

Зато лейтенанту Петрову полеты на Ил-2 дались сразу. В стремительном взлете, быстрой - еще в границах аэродрома - уборке шасси, энергичном наборе высоты, выполнении "горок" и разворотов чувствовалась уверенность человека, которого не стесняет кабина штурмовика. Летал он увлеченно, с удовольствием, раз от раза шлифуя технику пилотирования полюбившейся ему машины.

Теперь предстояло перегнать с завода № 18 на осоавиахимовский аэродром несколько десятков штурмовиков Ил-2, предназначенных для Н-ского авиаполка. И когда Голубев среди тех, кто выделялся в помощь летчикам-перегонщикам, назвал и фамилию Петрова, все понимали: решение правильное.

Оформленные военной приемкой самолеты стояли отдельно на дальней линейке заводского аэродрома, занимая довольно много места.

- Наконец-то "покупатели" пожаловали, - поприветствовал группу военных летчиков начальник аэродромного цеха Дмитрий Николаевич Сиренко. - А то, знаете ли, мы совсем "затоварились", вон сколько машин собралось, скоро летать негде будет... Итак, вас десять, а забрать предстоит тридцать машин, значит, перегонять их будете в три приема, - вслух рассуждал Сиренко. - Товарищ Сартыня, - обратился он к военному представителю, - в ваше распоряжение выделяю двух бортмехаников - Передельского и Лопухова - с мотористами. Они обеспечат заправку и подготовку машин. О готовности самолетов докладывайте сами Маковецкому и Рыкову, они будут давать команды на вылет. Ну, счастливо, товарищи, действуйте.

Улететь с заводского аэродрома оказалось не так-то просто. Единственную неширокую взлетно-посадочпую полосу часто занимали взлетавшие и возвращавшиеся из испытательных полетов заводские самолеты. В ту пору их здесь скопилось действительно немало.

Приспела очередь улетать военным. Вот ушли за горизонт четыре машины летчиков-перегонщиков - их, как более опытных, выпускали по одному через определенные промежутки времени. Вскоре взлетели командир полка и два комэска.

Подходила очередь Петрова, а самолет его еще не был готов.

- Где это ваш приборист, сколько его можно ждать? - в который уже раз спрашивал Петров у заводского моториста.

- Придет, не волнуйся, товарищ лейтенант, все будет сделано как надо, - флегматично отвечал тот, - еще налетаешься...

- Товарищ старший лейтенант, - остановил Петров проходившего мимо военпреда Сартыню. - Сейчас мне лететь, а на приборной доске вместо часов дыра зияет. Распорядитесь, пожалуйста.

- Хорошо, хороню, лейтенант, потороплю их. А в крайнем случае пришлем вам часы со следующей машиной, не волнуйтесь.

- Заладили одно - не волнуйтесь да не волнуйтесь, - бурчал Петров, возвращаясь к своему самолету.

А в это время какой-то паренек в синем комбинезоне взобрался на крыло его "ила" и скрылся в кабине.

- Какого дьявола без доклада лезешь в самолет воинской части? - вскипел Петров, поднимаясь по крылу.

Только теперь он увидел, что не паренек это, а девушка.

Испуганная окриком, ошарашенная грубой выходкой лейтенанта, девушка лепетала что-то о часах, а Петров, смущенный не меньше ее, молчал. Молчал и неотрывно смотрел в огромные серые девичьи глаза, испытывая непонятное волнение.

- Сейчас я ваши часы мигом установлю на место, и можете лететь, - сказала наконец девушка и снова опустилась в кабину.

А лейтенант все стоял и смотрел на нее. Видел завитки ее золотистых волос, выбившиеся из-под берета, нежные, еще красные от недавнего смущения мочки ушей, ловкие руки, быстро укреплявшие часы на приборной доске. А как хороша была ладная фигурка, обтянутая комбинезоном!..

"Где я ее видел, где? - билась в голове лейтенанта мысль. - Точно видел, но где?"

Вот и готово. - Девушка ловко выскочила из кабины на крыло и, проскользнув мимо летчика, спрыгнула па землю.

- Счастливого полета, сердитый лейтенант, - улыбнулась она и, помахав па прощание рукой, скрылась за соседней машиной.

И тут Петров вспомнил: она - из аэроклубовского отряда учлетов, который базировался на осоавиахимовском аэродроме. Группа летчиков их Н-ского полка прилетела туда на Ли-2. Подрулив к палаточному городку, самолет остановился, и пилот выключил моторы. Едва открылась дверка фюзеляжа и опустилась коротенькая лестничка, на землю с шутками и со смехом стали выскакивать парни в военной форме. На голубых петлицах гимнастерок большинства из них кроме эмблемы ВВС - крылышек и пропеллера - краснело по одному-два эмалированных знака- кубаря, соответствовавших званиям младшего лейтенанта и лейтенанта.

С. В. Ильюшин (слева) и дважды Герой Советского Союза А. Н. Ефимов (ныне маршал авиации, главнокомандующий ВВС)

- Братцы, а тишина-то все же есть на белом свете, послушайте, как хорошо, - широко улыбаясь, сказал русоволосый лейтенант, снимая пилотку и подставляя голову солнцу.

- Какая же здесь тишина? - деланно строго возразил ему товарищ. - Я вынужден отметить, что сегодня твои музыкальные уши дали осечку, послушай хорошенько. Тихо, братцы!

На минутку смолкли разговоры, и все услышали... хор жаворонков. Над зеленым полем, пе обращая внимания па суетившихся людей, пели несколько птиц разом.

- Эх, хорошо бы сейчас поваляться на травке, - мечтательно произнес один летчик.

- Да на бережку речки, - поддержал второй.

- Да с подружкой, - уже под хохот друзей добавил третий.

- Внимание, товарищи! - прозвучал голос заместителя командира полка. - Десять минут на перекур, а потом будем разгружаться.

Смех, шум разбудили обитателей палаток. Один за другим выходили из них заспанные юноши и девушки, с удивлением рассматривая пришельцев.

- А вот и аборигены, - обратил внимание товарищей на вышедших из палаток младший лейтенант Смирнов.

- Здравствуйте, деточки! Добрый день, милые! - послышались веселые приветствия.

- Да чего вы к ним привязались. Забыли, как сами недавно по утрам летали, а днем отсыпались? - попытался урезонить насмешников инженер полка.

Но Смирнов уже вошел в раж. Поправив гимнастерку и пилотку, он подошел к стройной девушке-учлету. Пряча улыбку, вытянулся перед ней в струнку:

- Младший лейтенант Смирнов, летчик-штурмовик.

- Учлет аэроклуба Таня, - немного смутившись, назвалась девушка.

В эту минуту из палатки выскочили еще три девушки и, смеясь, представились:

- Маша.

- Надя.

- Вера.

- А где же Любовь? - не растерялся летчик.

- Любовь у Лермонтова, - сказала одна.

- Да у Пушкина, - добавила другая.

- Так что не здесь ищете, товарищ младший лейтенант, - со вздохом закончила третья. - Здесь только авиация...

Громкий хохот девчат тут же подхватили стоявшие поблизости летчики, и обескураженному Смирнову пришлось ретироваться. К нему подошел лейтенант Петров и с укором, негромко начал отчитывать:

- Опять за свое, Николай? Не успели приземлиться, а вот уже девушку смутил...

- Смутишь их, - переминался Смирнов. - Они сами кого хочешь оконфузят... Слыхал, как меня отбрили?..

"Да, да, это она, Таня", - улыбаясь, думал Петров, восстанавливая в памяти подробности первого дня пребывания на воронежской земле.

- Лейтенант Петров, приготовиться к старту, - услышал он голос Сартыни и стал надевать лямки парашюта...

На следующий день рано утром, до начала работы на заводе, приказали перегонять самолеты. Петров очень волновался, что не увидит больше Таню. А видеть ее он должен был непременно. В том, что это необходимо, у него не было никаких сомнений. Правда, время от времени вставал вопрос: "А зачем?" Но Петров тут же с возмущением отгонял его: "Как это зачем? Видеть ее, просто видеть, а потом извиниться надо за свою грубость. Вот-вот, надо извиниться..."

Он попросил выпускающего поставить его самолет последним в очереди на вылет и, получив разрешение Голубева, отправился на поиски девушки. Открыл дверь комнаты с вывеской "Приборная" - и от неожиданности отпрянул - таким громким хохотом и визгом встретили его девчата.

- Вам кого, товарищ лейтенант? Посторонним сюда нельзя, - строго сказала женщина, очевидно старшая здесь.

- Да мне... Видите ли, вчера на моей машине часы устанавливали, - забормотал Петров, и в это время из соседней комнаты вышла Таня.

- Вот она и нужна мне, - обрадовался лейтенант. - Хочу поговорить с этой девушкой. Разрешите?

- Пожалуйста, - кивнула женщина.

Они вышли на улицу.

- Извините меня за вчерашнюю грубость, за безобразную выходку, - начал лейтенант. - Простите меня, пожалуйста.

- Да я и думать-то о вчерашнем забыла. Наверное, это был ваш первый вылет, а я задержала...

- Нет, летел я не впервые. Но если бы даже и так, грубить не имел права. Еле дождался сегодняшнего утра, чтоб извиниться. Ну а сейчас опять улетаю...

- Ну вот, улетите, а я так и не узнаю, как звать вас, - засмеялась Таня. - Так и буду сердитым лейтенантом называть.

- Действительно, какой же я олух! Иваном меня зовут. Петров Иван, сын Иванович.

- Петров? - удивилась Таня. - Так ведь и я Петрова! Чудно...

- Вот это здорово! - искренне обрадовался лейтенант. - Совпадение не случайное, мне так хотелось бы думать.

- Лейтенант Петров, - услышал он голос моториста, - вас вызывают на старт.

- Таня, - заторопился летчик, - завтра воскресенье, Давайте встретимся.

- Хорошо, но где? Знаете что, приходите к памятнику Петру в три часа, сможете?

- Постараюсь, Танечка. До свиданья, до завтра, - уже па ходу крикнул лейтенант и побежал к своему самолету.

На следующий день они встретились. Долго гуляли по городу, рассказывая друг другу о себе. Таня показывала Ивану Воронеж.

На левобережье, к дому Тани, решили добираться пешком. Прошли мимо резиденции Петра Первого - остатков фундамента каменного здания на берегу реки Воронеж. Здесь когда-то были корабельные верфи, строился военно- морской флот России. Дальше тропинка вела через большой луг, поросший разнотравьем.

Ивану и Татьяне казалось, что знакомы они давным- давно, всю жизнь.

"Эх ты, как у них все быстро да гладко получается: в одночасье познакомились, погуляли немного и уже чуть ли не готовая пара, - усомнится кое-кто из читателей. - Россказни... В жизни так не бывает", - упрекнет он автора и по-своему, наверно, будет прав.

Но как бы то ни было, а жизнь порой оказывается удивительней самой волшебной сказки. Детство и юность Тани и Ивана пришлись на тридцатые годы - время бурного развития авиации в нашей стране, всеобщего интереса к полетам, к небу, время, как вехами, отмеченное мировыми авиационными рекордами. Для Тани, отец которой работал сначала в ремонтных мастерских авиабригады, а потом - на авиазаводе № 18, разговоры домашних о самолетах были привычными с детства. Любила Таня смотреть, как старший брат и другие мальчишки строили и запускали модели самолетов. Глядела и сама мечтала смастерить летающую модель. После школы девушка-комсомолка окончила вечерние курсы прибористов и пошла работать на авиазавод. Объявили запись в аэроклуб, и Таня стала одним из первых учлетов.

Ил-2 перед взлетом

- А потом прилетел зеленый Змей Горыныч, - торжественно проговорила Татьяна, - из его чрева вышли тридцать три богатыря и прогнали бедных учлетиков... Теперь в лагере нашего летного отряда оставили только старшую группу, а нас, младшеньких, отпустили на два месяца домой, - грустно закончила она свой рассказ, но тут же задорно рассмеялась и шутливо приказала: - Теперь вы, лейтенант Петров, расскажите о себе, да поподробнее.

- Ну какая у меня биография? - стушевался Иван. - Родился, учился... Одно время мечтал стать моряком. Наша улица в Переславле выходит прямо па берег Плещеева озера. А оно так велико, что нам, мальчишкам, казалось безбрежным морем. Сколько себя помню, лучшими сказками для меня и моих сверстников были рассказы о царевых кораблях, о Петре и его потешном флоте па нашем озере. Все вещи в доме-музее Петра Первого, что стоит па берегу озера, мы знали наперечет.

Иван помолчал, видимо вспоминая детство. Немного погодя продолжил:

- Дальше, как и у всех, школа. Там больше других полюбились мне два учителя: физики и пения. Физик мог ответить на любые наши "почему и отчего". С ним мы мастерили нехитрые приборы, большие коробчатые змеи, модели кораблей и самолетов. А учитель пения - маленький старичок с красивыми вьющимися волосами - поразил меня своей игрой на рояле. Он открыл нам секреты нотной грамоты, о которой прежде мы и не слыхали. Николай Петрович был, наверное, одинок и в школе находился до позднего вечера - занимался с ребячьим хором, вел музыкальный кружок. Я частенько бегал на музыку, благо жил рядом со школой, и как-то незаметно стал разбирать по нотам сначала простенькие, а потом и более сложные упражнения на рояле. Музыка давалась мне легко, и с пятого класса учитель стал выпускать меня на школьных вечерах с отдельными номерами...

- Вот, наверное, загордился-то, - рассмеялась Таня.

- А знаешь - не очень. Хотя, конечно, было приятно, что мне аплодируют, мама смотрит на меня из зала и улыбается счастливо. Но было у меня какое-то двойственное отношение к музыке, оно, видно, и не давало, как ты говоришь, загордиться. Музыка мне очень нравилась, порой я мог подолгу наигрывать на рояле, но всегда это было развлечение. В моем представлении музыка не могла быть основным занятием, работой в жизни человека...

Татьяна слушала его и не понимала: почему же он все-таки не стал музыкантом, не занялся всерьез музыкой, перед которой сама она благоговела?.. И, словно отвечая на ее вопрос, Иван сказал:

- Возможно, все дело в том, что музыка давалась мне слишком легко. А тут еще отец, который для меня во всем был образцом с раннего детства. Частенько, придя с работы усталый, после ужина он брал свою тальянку, садился к окошку, через которое было видно озеро, и наигрывал по слуху песни и вальсы. Он отдыхал, играя на гармошке, - вот такое назначение музыки было мне понятно. А выбрать профессию мне помогло кино, - чуть помолчав, объяснил Иван. - Как и всех, наверно, мальчишек, интересовали меня дальние авиаперелеты. Героев-летчиков часто показывали в киножурналах, и многие из нас, юнцов, "заболели" тогда авиацией. Школьная комсомольская ячейка поручила мне оформлять витрину "Красный авиатор". Там помещались всевозможные материалы об авиации - заметки из газет, журналов, портреты летчиков. Дома у меня над кроватью висел журнальный портрет знаменитого летчика Михаила Громова, я мечтал стать таким же, как он... В райвоенкомате, где работал наш сосед, я всем надоел - просил послать меня в школу летчиков. Год проучился в аэроклубе и наконец стал курсантом. Но об этом как-нибудь после... - оборвал свой рассказ Иван, видя, что Татьяна остановилась у подъезда одного из домов заводского поселка.

- Зайдем? - предложила она. - Познакомлю с родителями.

Иван охотно согласился.

- Вот, отец и мама, знакомьтесь - еще одного сына вам привела, - громко сказала Татьяна, едва переступив порог квартиры. - Мало того что он Петров да Иван, так еще и Иванович...

- Верно, вышло такое совпадение, - пробормотал лейтенант.

- Он летчик, - продолжала рекомендовать своего знакомого Таня, - приехал к нам на завод получать машины. На ЛИСе с ним познакомились.

- Так, так, значит, приехали за машиной, а нашли дивчину? - добродушно засмеялся Петров-старший. - Ну что же, дело молодое, опять же весна на дворе... Да вы садитесь, отдыхайте. Вижу, дочка вас по лугу сюда из города тащила, - показал он на букет полевых цветов, поставленный Таней в вазу, - Неугомонная она, вся в мать. А вы сами-то из каких краев будете?

- Из Переславля-Залесского я, есть такой городок недалеко от Москвы. Там мои родители живут. Отец в мастерских работает, кузнец он.

- Добре. О Переславле слыхал я. Выходит, мы с вами еще и по царю Петру родня. Может быть, наши прадеды у него в мастеровых-корабелыциках были? Говорят, что фамилия наша от прозвища образована - мастеровые, мол,

Петровы. Ну что ж, это совсем не плохо, - философски заметил Петров-старший.

- А теперь давайте ужинать, молодежь, небось, проголодалась, - энергично вмешалась в разговор мать. - Да лейтенанту ведь и в часть скоро пора возвращаться, он человек казенный, - по-домашнему просто проговорила она, усаживая гостя за стол.

Получив свои самолеты, летчики Н-ского авиаполка полностью осели на аэродроме Осоавиахима. От темна до темна находились они возле машин или в полетах. Техников не хватало, и многое по подготовке самолетов к полетам выполняли сами пилоты.

Приближался день отлета полка, а Петров так и не мог выбрать время, чтобы еще раз встретиться с Таней. И если бы не счастливый случай - тот, что часто помогает влюбленным, - они, возможно, так и не встретились бы...

За день до отлета, проходя мимо командирской палатки, Петров услышал разговор о том, что утром надо съездить на восемнадцатый завод и дополучить какие-то запасные части к самолетам. Петров дождался, когда из палатки выйдет инженер полка, и попросил разрешения поехать на завод - ему там очень нужно побывать. Уговорил-таки.

Однако встретиться с Таней и обстоятельно поговорить оказалось не так-то просто. Ее группу перевели в сборочный цех; чтобы пройти туда, требовался особый пропуск. Пока Иван узнал это, пока нашли и вызвали Татьяну, пора было уезжать.

Грустным было прощание.

- До свидания, Танечка, пиши мне, пожалуйста, обо всем, я тоже постараюсь писать. Хорошо? - говорил Петров.

- Ладно, Ваня, ты мне фотокарточку свою пришли поскорее, а то забуду, - пыталась шутить Таня.

- Обязательно пришлю. Как прилетим в полк, так сразу и к фотографу. А как только дадут отпуск, тут же к тебе прилечу.

- Буду ждать...

- Да обними же ты ее покрепче, раз проститься пришел, - услышал Иван требовательный голос женщины- работницы. - А то заладили свое "ладно" да "хорошо". Чего уж тут хорошего, коли приходится расставаться. Эх, молодо...

- Вот спасибо, мамаша, что надоумила. - Иван осторожно привлек к себе девушку, обнял и крепко поцеловал...

На полевой аэродром в Белоруссии первая группа самолетов Н-ского штурмового авиаполка прилетела жарким июньским днем. Самолет-лидер ДБ-3, приведший группу, улетел, не совершая посадки. А полтора десятка Ил-2, образовав круг над аэродромом, стали по одному приземляться.

Нечего и говорить, что под придирчивыми взглядами встречающих однополчан каждый прилетевший старался изо всех сил. И не напрасно: посадки и заруливания самолетов на стоянки были выполнены отлично.

После шумных дружеских приветствий командир полка призвал всех к порядку и в наступившей тишине сказал:

- Товарищи! Вот и прибыла к нам в полк новая, совершенная техника - штурмовики Ил-2. Вы здесь без нас изучали их по книжке, а теперь надо каждому освоить машину в натуре, за короткое время научиться грамотно ее эксплуатировать. Для начала разрешаю осмотреть самолеты, помогут вам в этом прилетевшие сегодня.

Быстро разошлись по самолетам.

И вот что произошло в группе, которую возглавлял командир полка.

Облазив самолет, пощупав и осмотрев все, что можно, младший лейтенант Морозов обратился к командиру с вопросом :

- Товарищ майор, где же здесь знаменитая броня, о которой мы читали?

- А вот, товарищ младший лейтенант, все, что вы видите - от воздушного винта до стыка с хвостом, до стыковочного пояса,- это сделано из броневой стали. Понятно?

- Понятно, товарищ майор, - несколько разочарованно проговорил Морозов. - Значит, эта вот обшивка и есть та самая... А я-то думал... - Он подошел к самолету и постучал кулаком по бронекорпусу.

Следом за Морозовым еще несколько человек стали простукивать бронекорпус, пытаясь определить его крепость.

- На ощупь она вроде и крепка, эта самая броня, но если из пулемета по ней резануть, то, наверное, решето будет, как думаешь? - обратился Морозов к лейтенанту Борисову.

- Кто ее знает. Учили-то мы, что она пулестойкая, - не очень уверенно ответил Борисов, - а уж как на самом деле...

Голубев, слыша разговоры о броне, видя, что и другие летчики и техники заинтересовались бронезащитой самолета, решил развеять сомнения.

- Всем отойти от самолета и стать позади меня, - громко скомандовал майор, сразу посерьезнев.

Уточнение задания перед боевым вылетом. В центре - Герой Советского Союза генерал-майор авиации А. Н. Витрук

Летчики недоумевающе отступили, а Голубев вынул из кобуры ТТ, огляделся - нет ли кого за самолетом, - вскинул руку с пистолетом и снова скомандовал:

- Внимание, стреляю!

Голубев дважды выстрелил по броне, чуть ниже выхлопных патрубков мотора, и сказал громко:

- Теперь смотрите все!

Послышались возгласы:

- Да нет же, не там, а здесь - вот она, вмятина.

- Да какая же это вмятина? Просто краска отскочила...

К Голубеву подошел его заместитель капитан Никитин и проговорил восхищенно:

- Ну, Василий Тихонович, хотя и запрещенный прием ты применил, но убедил всех в один миг! Скажу тебе по секрету, что и у меня было небольшое сомнение насчет брони. А теперь поверил! Да на таких машинах, товарищ майор, нам сам черт не страшен. Вот побыстрее их всем полком освоить, а там и на любое задание лететь можно!