Веление времени

В те дни печать заводит разговор о перспективах отечественной авиации. Некоторые авторы статей пытаются обратить внимание правящих кругов России на опыт ряда западных стран, где от досужих рассуждений перешли к конкретным делам. Там уже разрабатываются уставы, предусматривающие правила движения в воздухе и сигнализацию. В частности, в Париже введено ночное освещение сооружений выше пятидесяти метров. Ставятся вопросы об обеспечении безопасности рейсов, о таможенной политике на будущих пассажирских трассах между странами и даже о необходимости регистрации летательных аппаратов, установления на них номерных знаков. Комитет французской воздухоплавательной лиги вносит правительству предложение об использовании летательных аппаратов для почтовой связи в пустынных и малонаселенных местах Алжира, Прокладываются воздушные пути между Парижем и крупнейшими европейскими городами. Осуществляются первые конкурсные перелеты из столицы Франции в Брюссель, Берлин, Мадрид, Рим. На очереди - Лондон и Петербург.

Много внимания уделяется проблемам военной авиации. Не обходит ее стороной и петербургская пресса.

Газета "Биржевые ведомости" от 14 сентября 1910 года одну из наиболее крупных публикаций на эту тему озаглавила "Аэропланы в будущей войне". Ее открывает интервью представителя думской комиссии обороны Гучкова. "Аэропланам суждено сыграть выдающуюся роль в будущей войне, - без обиняков заявляет он. - Не сомневаюсь, что и в нынешнем состоянии они способны принести пашей армии пользу... Отрадно видеть, что в этом вопросе стронулся с места наш воздухоплавательный парк. Комиссия государственной обороны с чувством удовлетворения может констатировать, что отпущенные в прошлом году Думой деньги на нужды воздухоплавания израсходованы с пользой".

Тон "государственного мужа" весьма оптимистичен. Он щедро раздает заверения: "Разумеется, и в будущем Дума охотно пойдет навстречу военному ведомству, не жалея ассигнований на это огромной важности дело... Отставать от иностранцев мы не можем".

Если бы делалось так, как говорилось!

Александр Матвеевич Кованько в своем интервью дает подробную характеристику новым аэропланам и моторам. При этом резюмирует: "Прогресс авиатики быстрый до чрезвычайности. За какие-нибудь полгода аэропланы усовершенствовались во всех направлениях... Моторы стали легче и выносливее... Недалеко то время, когда авиация станет грозным оружием".

Генерал выражает уверенность, что Россия, давшая в короткий срок прекрасных летчиков, выдвинет и ряд талантливых изобретателей военной техники. При этом Кованько в противоположность утверждениям великого князя Александра Михайловича говорит, что "русским нужно как можно скорее научиться самим строить аэропланы из отечественных материалов и русскими руками... Ввоз аппаратов из-за границы я считаю таким же нецелесообразным делом, как заказ там ружей и пушек".

Кованько обращает внимание на то, что в иностранных войсках уже разрабатываются средства противовоздушной обороны и дезинформации противника. Он, в частности, рассказывает о том, как на военных маневрах в Германии один из генералов ввел в заблуждение воздушную разведку "неприятеля", соорудив "артиллерийскую батарею" из досок и бревен. Пока "противник" громил эту деревянную артиллерию, ему было нанесено поражение решительными действиями на другом участке военных игр.

В отличие от предыдущего участника интервью в "Биржевых ведомостях" Гучкова, отделавшегося пышными фразами, но, в сущности, мало заботящегося о воплощении сказанного в жизнь, у Александра Матвеевича Кованько за словами стоят конкретные дела. Его в свое время незаслуженно обвинили в том, будто бы в России "целых 25 лет занимались только круглыми аэростатами да так и замерли на типе шелкового ''пузыря"". Это несправедливо. Ведь когда Кованько, будучи еще поручиком, занялся внедрением в русской армии аэростатов, самого слова "авиация" еще не существовало. Энтузиаст создал и возглавил в Петербурге Учебный воздухоплавательный парк. Когда в 1908 году военное ведомство заказало за границей два аэроплана - "Райт" и "Вуазен" и фирмы затянули выполнение работ, Кованько взялся своими силами строить в парке пять аэропланов по проектам своих же офицеров. Попытка создать отечественный военный самолет тогда не удалась: сказалась нехватка теоретических знаний, практического опыта. Но определенные навыки были приобретены, удалось сколотить команду по обслуживанию и ремонту прибывших наконец из-за рубежа заказанных самолетов. Кстати, из пилотов аэростатов вышли и первые военные летчики - Руднев, Горшков, Ульянин, Матыевич-Мацеевич. Постепенно Учебный воздухоплавательный парк становится базой для создания военного учебного заведения, призванного готовить пилотов не только воздушных шаров, но и аэропланов. О необходимости этого все настойчивее говорят Кованько и его сподвижники. Но не тут-то было. Поборников важного новшества останавливает мощная стена бюрократической военной машины царской России. Об этом свидетельствует публикация в газете "Новое время" 21 марта 1910 года. В ней сообщается, что положительно решен вопрос реорганизации Учебного воздухоплавательного парка в офицерскую школу, обучающую полетам на воздушных шарах. Но при этом газета сетует на то, что проект организации при этой школе специального авиаторского отдела военный совет отклонил.

"Можно, конечно, только пожалеть, что такой важный вопрос опять отложен на неопределенное время, - укоряет правительство журналист. - Остается только одна надежда - на Комитет по сооружению воздушного флота, сразу принявшийся за это серьезное дело".

Лишь через год, 26 марта 1911 года, военный министр наконец-то приказал: "...не ожидая необходимых кредитов, теперь же сформировать при офицерской воздухоплавательной школе временный авиационный отдел". В одной из министерских докладных записок указывается: "...После ряда межведомственных формальностей 7 апреля 1911 года законопроект был вынесен на рассмотрение Государственной Думы. Дума, однако, не могла найти времени для рассмотрения его в течение целого года... Силу закона он получил лишь 10 мая 1912 года".

Такая, с позволения сказать, "расторопность" и создала в России любопытную ситуацию: развитие военной авиации пошло двумя путями. Пока военное ведомство занималось проволочками, за организацию подготовки летных кадров взялся великий князь Александр Михайлович, учуявший в этом деле перспективу повышения своего престижа. Благо в его распоряжении оказались средства, собранные путем народных пожертвований на восстановление военно-морского флота. Великий князь заручился поддержкой влиятельных морских сановников (сам он тоже был моряком) и получил императорское "соизволение" на создание Добровольного воздушного флота за счет новых денежных пожертвований.

Сознавая, что сделал выгодную ставку, Александр Михайлович с пафосом обратился с письменным воззванием к народу: "...всем, кому дороги слава и мощь России... Всем, желающим видеть в недалеком будущем русский воздушный флот... жертвуйте на его создание!.. Мы должны торопиться, чтобы не быть еще раз уязвленными благодаря неполности нашего вооружения..."

И новые пожертвования начали поступать. Они питали вновь созданную общественную организацию - Отдел воздушного флота (ОВФ), отличающуюся значительно большей оперативностью, чем "чиновничьи дебри" царского военного ведомства. По сему поводу "Новое время" 3 (16 мая 1912 года с иронией пишет: "...Объединить дело авиации в одни руки не решаются: руководствуются, вероятно, тем суждением, что части целого будут между собою конкурировать и что от сего будет несомненная польза. В прошлом мало к тому оснований... Военное ведомство склонно идти своей дорогой, а ОВФ - своей..."

Как истинный царедворец, искушенный в тонкой дворцовой дипломатии, великий князь Александр Михайлович внимательно следит за критическими замечаниями в адрес военного ведомства и ухмыляется. Он сам себе хозяин. Общественная организация ОВФ располагает определенной свободой действий. Это дает возможность во многом опережать воздухоплавательный отдел Главного инженерного управления, в ведении которого находится военная авиация.

Всероссийский праздник воздухоплавания наглядно показал, что в ОВФ за семь месяцев его существования успели сделать больше, чем в военном ведомстве за два года.

...К важному разговору о роли авиации в войне газета "Биржевые ведомости" наряду с Гучковым и Кованько привлекла и первого русского летчика. Михаил Никифорович Ефимов говорит о перспективах военной авиации, Опираясь на личный опыт, на увиденное и испытанное в России и за рубежом. Он не преувеличивает и не преуменьшает возможностей использования аэропланов нынешних конструкций в боевой обстановке, в частности, считая, что они вполне пригодны для разведки: "Сверху все видно - дороги, леса, реки, озера, здания, группы людей, войска. Пожалуй, можно не бояться обстрела, держась на высоте, недосягаемой для пуль и снарядов. Легко можно уклониться от пуль, маневрируя аппаратом. А вот бомбометанию надо учиться". Свое интервью Ефимов завершает словами: "У кого будут лучше аэропланы и более опытные летчики, тому и победа достанется легче".

Приглашение принять участие в этом важном разговоре, обращенное к Ефимову, не случайно. В мае к нему за границу пришло письмо от генерала Кованько: "Военный министр... предложил мне запросить Вас, на каких условиях Вы могли (бы) поступить на службу в Военное ведомство, главным образом с целью обучения офицеров русской армии..."^* Вот когда откликнулся министр на письмо Ефимова, посланное ему еще в марте. Пригласить-то пригласил, а вот освободить летчика от тягостных обязательств по отношению к французским фирмам не догадался.

^* (Черновик письма А. М. Кованько хранится в Военно-историческом архиве (ЦГВИА СССР, ф. 352, 1910, д. 150, л. 31).)