Глава пятая

Подходил к концу 1943 год, одним из важных итогов которого было завоевание господства в воздухе советской авиацией.

"...Мы добивались не просто господства в небе, а полного господства, иначе не смогли бы с таким гигантским размахом проводить наступательные операции, - отмечал главный маршал авиации А. А. Новиков. - В это время необычайно выросла роль штурмовой авиации, то есть авиации непосредственного сопровождения наземных войск на поле боя. Штурмовики были проще и дешевле в производство и своей большой численностью, помноженной па великолепные боевые качества, в значительной мере компенсировали некоторую нехватку у нас бомбардировщиков. Помимо того, Ил-2 значительно меньше зависели от капризов погоды, чем бомбардировщики: они могли действовать в очень сложных метеорологических условиях, лишь бы позволяла видимость. ...

Мы непрестанно совершенствовали искусство взаимодействия штурмовиков с наземными войсками, придавая этому взаимодействию все больший размах, глубину и широту, и результаты с каждой новой операцией становились лучше и лучше.

Особенно массовым такое боевое содружество штурмовиков и наземных войск стало в битве на Курской дуге летом 1943 г. Мы заранее готовились к этому и постарались к началу сражения еще более усилить штурмовую авиацию. В этом году почти треть всех выпущенных заводами самолетов составили Ил-2. А в разгар летних боев на фронт поступало каждый месяц по 1000 с лишним "илов". К началу 1944 г. доля штурмовиков составляла уже около 30 % от общего числа боевых самолетов, имевшихся в действующих воздушных армиях".

Да, стремительно росла наша штурмовая авиация, множились ее боевые успехи, ширилась ее слава. Многие летчики других родов авиации, являясь свидетелями славных боевых дел штурмовиков, мечтали сесть за штурвал "ила" и обрушить шквал его сокрушительного огня на головы гитлеровских захватчиков, принесших нашему народу неисчислимые бедствия. Среди таких энтузиастов были и воспитанники аэроклуба города Калинина брат и сестра Константиновы. Сложен и долог был путь в кабину Ил-2 каждого из них. Но замечательные патриоты, Герои Советского Союза Тамара Федоровна и Владимир Федорович Константиновы свою мечту осуществили. Их точные штурмовые удары по врагу явились заметным вкладом в достижение Победы.

В День Победы

Фронтовые успехи нашей авиации, в частности штурмовой, являлись предметом пристального внимания гитлеровцев. Об этом говорилось во многих боевых донесениях различных немецких воинских частей со всех фронтов; об этом подробно рассказывали нашим разведчикам немецкие военнопленные.

А через двадцать с лишним лет после окончания войны в Нью-Йорке вышла книга бывшего гитлеровского генерала В. Швабедиссена "Русские ВВС глазами немецкого командования". В книге много внимания уделено нашей штурмовой авиации. Вот одно из признаний генерала: "Агрессивность, наступательность советских летчиков-штурмовиков достаточно запечатлена в докладах большинства командного состава немецких ВВС и армии, рассказывающих о периоде 1942-1943 годов... Немцев поражала все возрастающая стойкость русских летчиков, их упорное стремление выполнять до конца поставленные перед ними задачи, их сражающиеся сердца и отчаянная храбрость. Авторы всех немецких источников в своих мнениях сходятся в том, что самолет Ил-2 был эталоном самолета-штурмовика... Самолет Ил-2 - свидетельство исключительного прогресса, оп являлся главным, основным противником немецкой армии..."

В конце 1943 года капитан Иван Петров из фронтового госпиталя, перенеся несколько операций, был доставлен в госпиталь, находившийся в городе Куйбышеве. Хотели направить его в более теплые края, по он попросился сюда. Ведь недалеко находился завод, где работала Таня...

И вот она сидит в большом вестибюле старинного здания, отданного под госпиталь. Устроилась на белом деревянном диване, разложив на столике свертки с гостинцами, и стала ждать.

Минут через пять появился Петров с костылем под мышкой, Таня бросилась ему навстречу, обняла порывисто.

- Ванюша, родной мой, что же ты так долго не откликался? - говорила, смеясь и плача одновременно.

- Танечка, дорогая, ну перестань, пожалуйста. Видишь - живой я, и теперь все хорошо. Пойдем сядем, поговорим.

Они сели на диван, и начался их долгий-долгий разговор.

- Ваня, расскажи, когда тебя ранило, как? - волнуясь, спросила Татьяна.

- Ранило обыкновенно - прострелили мне обе ноги из автомата. А случилось это десятого июля, Танечка, под Понырями - недалеко от Курска. Как видишь, давненько я по госпиталям-то болтаюсь.

- И ни одного письма не прислал мне за это время,- сокрушенно покачала головой Таня.

- Не хотелось писать, пока не выкарабкаюсь и дела не пойдут на поправку. Ведь долго было неясно, отрежут ее или нет, - показал он на левую, забинтованную ногу... - Ну, теперь вроде бы обошлось... Ты-то как живешь? Расскажи лучше про себя. Ребята переслали мне два твоих письма, в одном ты что-то вскользь про больницу писала. Что с тобой было, чем болела?

Таня медленно отстранилась от Ивана, пристально на него поглядела и тихо, серьезно произнесла:

- Ну и глупый же ты, Иван, ничегошеньки не понимаешь. Не в больнице я была, а в родильном доме. Сын ведь у нас с тобой родился. Ванькой звать...

Петров растерянно поглядел на Таню, и вдруг лицо его расплылось в улыбке. Он схватил Таню двумя руками за плечи, затряс и закричал:

- Ванька, значит? Ах ты моя дорогая! Да чего же ты молчала-то, Танюша, как же ты могла скрыть от меня такое дело, да как же тебе не стыдно?..

- Вот-вот, правда твоя, - подхватила Татьяна, - было мне стыдно, когда на заводе и в роддоме объясняла, откуда у меня, незамужней женщины, сынишка объявился... И почему мой муж писем мне не шлет, весточки не подает...

- Бедная ты моя девочка, сколько же ты натерпелась из-за меня, дурака... - попытался успокоить ее Иван. - А я-то, дурак, молчал, героя из себя строил. Думал, вот отнимут левую, так на что я тебе, безногий-то, нужен буду...

При этих его словах Таня не удержалась:

- Что ты сказал? Ах ты дурашка-Ивашка! И придумаешь чепуху. На что ты мне нужен? Да ты... да я... А еще боевой летчик... - закончила она с укоризной, не находя нужных слов.

- Ну вот что, Татьяна Григорьевна, - официальным тоном произнес Петров, - полно здесь сырость разводить! Прежде всего едем в ЗАГС, хватит тебе щеголять в девочках, пора и законного мужа приобретать. А потом, как только выпишусь отсюда, и свадьбу сыграем... Да, да, настоящую свадьбу, несмотря на войну. Ведь воюем-то мы за жизнь, а она идет, не стоит на месте... Подожди меня здесь, сейчас принесу мой продовольственный аттестат и деньги. Теперь ведь ты моя хозяйка...

В канун Нового, 1944 года много людей пришло в школьное здание, неподалеку от которого жила семья Петровых. Здесь в одной из классных комнат был накрыт праздничный стол.

Гостей встречал Григорий Васильевич Петров. На лацкане его пиджака сверкал новый орден Трудового Красного Знамени.

В белом платье, туфлях на высоких каблуках, с нарядной прической, Таня была очень хороша. На тщательно отутюженном кителе Ивана - ордена и медали.

По команде Григория Васильевича места за столом быстро заполнились, но он поджидал еще кого-то... Наконец в комнату поспешно вошел новый, недавно назначенный парторг ЦК бывший главный механик завода Леонид Николаевич Ефремов. Это его ждал хозяин.

- Извини, Григорий Васильевич, - сказал Ефремов, - простите, товарищи, что заставил ждать, но дела не пускали...

- А вот за опоздание мы тебя, Леонид Николаевич, и накажем - предоставим тебе первое слово. Зачем мы собрались, ты знаешь, а слов тебе не занимать, так что действуй!

- Что ж, спасибо за честь, друзья. Вот спешил я сюда к вам на это торжество и невольно думал, что может найтись человек, который нас осудит: мол, кругом война, а они пировать вздумали... Вроде бы и правильный упрек на первый взгляд, но если хорошо подумать, то нет! Не прав будет тот, кто попробует осудить нас! И вот почему неправ. Да. жестокая война еще далеко не закончилась, она в самом разгаре, но в ней все чаще побеждаем мы, потому что за нами правда, прогресс, молодость. Поэтому первой причиной нашего сегодняшнего торжества разрешите назвать образование новой молодой семьи Петровых - Тани и Ивана. Семьи крепкой, настоящей, уже доказавшей свой безграничный патриотизм и преданность нашему общему делу.

Танина мать внимательно следила, чтобы тарелки гостей не пустовали, и приговаривала:

- Кушайте, гости дорогие, кушайте на здоровье. Нынче на огородах урожай был на редкость хороший, овощами обеспечены на всю зиму. А рыбку эту наши ребята - сын с бригадой - прошлой ночью наловили. Ведра два, никак, притащили рыбки-то.

Ефремов снова встает:

- Ну, а вторая причина нашего веселья - замечательные успехи Советской Армии, ее победы, неуклонно приближающие нас к окончательному разгрому врага. Пусть же крепнет, товарищи, наша родная армия.

За столом одобрительно загудели. Переждав, когда голоса поутихнут, Ефремов закончил свою коротенькую застольную речь:

- И, наконец, третья причина, дающая нам право на сегодняшнее торжество, - наша трудовая победа, товарищи. В истекающем году наш завод вместе со смежниками дал фронту боевых машин намного больше, чем в предыдущем. Только сверх плана мы передали в особый фонд Верховного Главнокомандования несколько сотен машин. За эти выдающиеся успехи наш завод, второй раз за войну, награжден высокой наградой - орденом Трудового Красного Знамени. Таким же орденом награжден и наш хлебосольный хозяин, награждены и многие здесь присутствующие. В наступающий Новый год мы приходим с твердой верой в нашу окончательную победу над заклятым врагом. С наступающим Новым годом вас, товарищи, с новыми большими успехами!

Все встают, раздаются крики "ура".

Петров-старший, призвав к спокойствию, завершает застолье:

- Спасибо вам, дорогие товарищи, что пришли сюда разделить нашу радость, почествовать молодых. Нелегкая у них судьба, как и у всего нашего народа. Но все же давайте пожелаем им большого счастья. Завтра ты, капитан, сынок мой новый, снова улетишь воевать. Успехов тебе в ратных делах! О семье своей не беспокойся. Скажу как мужчине - что бы ни случилось, сына твоего вырастим настоящим человеком!

После возвращения в полк, получая штурмовик Ил-2, вооруженный тридцатисемимиллиметровыми пушками, Петров, как и его командиры, не знал, что за такой машиной охотились тогда враги. А именно это обстоятельство и легло в основу инцидента, невольным героем которого стал командир эскадрильи капитан Иван Петров.

Участвуя в разгроме крупной замаскированной базы противника, Петров постарался использовать все известные ему тактические приемы штурмовки хорошо защищенного объекта. Низкая облачность и плохая видимость в районе цели отсекли от штурмовиков истребители сопровождения. Но они же сковали действия "мессеров", благодаря этому эскадрилье Петрова удалось выполнить два захода па объект и сильно его потрепать. Сам комэск в каждом заходе не только сбрасывал па врага бомбы и эрэсы, но и наносил удары бронебойными снарядами из двух пушек.

Во время атаки на группу тяжелых машин, закрытых маскировочной сетью, густо облепленной снегом, самолет Петрова попал под интенсивный огонь. Очередь снарядов скорострельной пушки угодила в носовую часть самолета, воздушный винт заклинило, и штурмовик упал в глубокие снега на опушке леса, рядом с вражеской базой. Несмотря па снежную амортизацию, удар был так силен, что Иван потерял сознание. Очнулся он от резкой боли - это стрелок, вытаскивая его из кабины на крыло, крепко сдавил ему грудь и вызвал острую боль.

- Командир, давайте быстрее от самолета, фрицы-то рядом, - взволнованно шептал стрелок.

- Наверное, привязными ремнями меня помяло, - предположил Петров, вставая па крыло и чувствуя, что кости ног целы. - Сержант, распускай парашют, быстро затолкнем его в кабину, спалим самолет. - Капитан уже овладел собой, оценил обстановку и четко отдавал распоряжения.

Но, к сожалению, исполнить собственную команду он не смог. Со стороны вражеской базы послышались автоматные очереди, над головами засвистели пули. К самолету по сугробам с бешеным лаем рвалась свора собак... Заработала скорострельная пушка, очередь снарядов прошла над самой кабиной самолета - это, взметая снежный вихрь, двигался бронированный вездеход.

- Сержант, быстрее в самолет и отстреливаться до последнего патрона, живым не даваться! - крикнул Петров, прыгая в свою кабину, но захлопнуть фонарь ему не удалось. Снаряд "эрликона" разорвался в кабине, и капитан погрузился в темноту. Последнее, что он смутно услышал, были торопливые очереди крупнокалиберного пулемета, которыми его стрелок встречал наседающих фашистов.

"Молодец, сержант", - успел подумать Петров...

Прошло недели три с тех пор, как пропали Петров и его стрелок, но командование не спешило посылать похоронки родственникам воинов, А тут в спецотдел дивизии пришел запрос на И. И. Петрова. В полк приехал уполномоченный-особист, от которого командир полка узнал следующее: переводчица секретного испытательного центра люфтваффе в Карпатах, оказавшаяся антифашисткой, передала своим, что участвовала в допросе русского летчика капитана Петрова И. И. Судя по тому, что этого летчика не передали в гестапо, а допрос был похож на беседу ради знакомства и не сопровождался ни угрозами, ни посулами, переводчица думает, что Петрова держат для какой-то особой операции. Его активно лечат. На вопрос Петрова, что с его стрелком, ответили: погиб. Самолет Петрова доставлен в центр и ремонтируется...

"Что же это за особая операция, для которой гитлеровцам понадобился летчик-штурмовик и его самолет? - ломали голову в догадках командир полка и замполит. - Скорее всего, советского офицера хотят обменять на какого-то пленного немца, - решили они. - Будем ждать..."

В своих рассуждениях они были недалеки от истины: Петрова готовились обменять. Но в эту подготовку вмешалась наша авиация, нанеся повторный штурмовой удар по испытательной базе, где томился Петров.

Воспользовавшись переполохом, вызванным многочисленными разрушениями и пожарами, возникшими при штурмовке базы, Петров и еще несколько пленных выбрались за пределы охраняемой зоны и скрылись в лесистых горах.

Как это нередко бывает, секретные, по мнению устроителей, объекты в действительности оказались предметом пристального внимания противной стороны, от которой не ускользнуло многое из происходившего па объекте, а уж такое событие, как мощная бомбежка, - и подавно. Так Петров и еще несколько человек на второй день своего побега оказались в расположении местного партизанского отряда, с нетерпением ожидавшего прихода передовых частей Советской Армии.

26 марта 1944 года войска 2-го Украинского фронта вышли на реку Прут - Государственную границу СССР. В этом событии огромного исторического значения маленьким штришком выглядела встреча с нашими танкистами отряда партизан, в составе которого находился советский летчик капитан И. И. Петров.

Всякое бывало на войне, но даже многоопытному майору - начальнику особого отдела дивизии - не доводилось ранее слышать что-либо подобное рассказу летчика Петрова о злоключениях во вражеском стане.

Посадив летчика писать докладную обо всем, что с ним произошло, майор коротко доложил своему начальству о необычном случае. А уже в середине следующего дня его вызвали в штаб корпуса, к генералу Терентьеву.

- Ваш начальник, товарищ майор, сообщил мне о каком-то летчике, бежавшем от немцев, вот я и пригласил вас, чтобы послушать об этом случае, - с улыбкой встретил особиста генерал.

- Случай действительно редкий, товарищ генерал, если показания этого летчика, называющего себя Петровым, подтвердятся, - ответил майор.

- Я понял так, что у вас имеются какие-то сомнения, майор? - насторожился генерал. - Доложите, что вам кажется подозрительным в истории летчика Петрова.

- Да, товарищ генерал, сомнений у меня много. Уж очень все гладко получается у этого Петрова. Будто все, что рассказывает, назубок выучил и много раз повторял. Говорит, что войну начал в Н-ском штурмовом авиаполку в первый день нападения на нас немцев, указывает точно место, где стоял их авиаполк. Кстати, он говорит, что первый свой орден Красного Знамени получил за спасение командира полка Голубева...

- Постойте, как вы сказали - спасение Голубева? - перебил особиста Терентьев. - Так я же и представлял к награде тогда этого летчика, - оживился генерал. - Да, вспоминаю, звали его Иван Иванович. Он вывез командира своего полка с территории, занятой врагом,- действительно был такой редкий в те времена случай.

- И все же, товарищ генерал, сомнительно, - стоял на своем майор. - А представьте себе, что эту историю гитлеровцы выведали у нашего летчика, а к нам подослали своего шпиона, - заметил майор.

- Вот я и помогу вам разобраться в этой загадочной истории, - поднялся генерал. - Едем сейчас же в полк, и я посмотрю на вашего подопечного.

Терентьев без особого труда узнал капитана Петрова, обстоятельно с ним поговорил и сделал соответствующее заявление-рекомендацию в спецотдел. Безусловно, это помогло армейским спецорганам быстро разобраться в "приключениях" летчика. Но решающим в его деле оказался захват нашими наступавшими войсками того секретного испытательного полигона гитлеровцев, с которого бежал Петров. Среди сотрудников этого полигона были переводчица-антифашистка и еще несколько рабочих из числа местных жителей, участвовавших в ремонте самолета Петрова.

Иван Иванович был полностью реабилитирован, некоторое время находился при штабе корпуса, где досрочно получил очередное воинское звание - стал майором.

В канун празднования двадцать седьмой годовщины Октября Петрова вызвали к заместителю командира корпуса.

Генерал поздравил летчика с "полным восстановлением в правах", указал ему на стул и, присаживаясь рядом, спросил весело:

- А что, майор, не хотите ли слетать в Куйбышев?

Вопрос генерала был настолько неожиданным, город на Волге, Таня, сын, о которых Иван разрешал себе думать только по ночам, были так несбыточно далеки, что летчик растерялся. Он молчал, пытаясь проглотить комок, застрявший в горле...

"Ах, дорогой ты мой человек, сколько же накопилось в тебе горя горького..." - подумалось генералу. Но он и виду не подал, что заметил волнение летчика, вставая со стула, деловым тоном продолжил разговор:

- Видите ли, майор, нам пришло предписание выделить целый полк и еще нескольких опытных летчиков для освоения новых самолетов-штурмовиков Ил-10, которые начали строить в Куйбышеве. - Терентьев подошел к столу, взял несколько листков бумаги.- Я читал вот эти ваши рапорты, в которых вы настоятельно проситесь в боевой полк, хотите воевать. Это хорошо, и я уже готов был подписать приказ о вашем назначении к гвардейцам. Но вот получил это предписание о командировке в Куйбышев и решил, что для дела будет лучше сейчас послать вас освоить новую машину, а уж на ней - в бой.

- Готов выполнить любое задание командования, товарищ генерал, - произнес Петров, вставая по стоике "смирно".

- Ну вот и хорошо, - добродушно проговорил генерал. - Очень рад за вас, за то, что вы оправдали высокое звание коммуниста и советского командира. Желаю вам успехов, майор.

"Дорогая моя Танечка!

Снова я доставил тебе волнения и тревоги долгим молчанием. Но, понимаешь, дела так сложились, что писать но было никакой возможности. С этим ты согласишься, когда расскажу тебе все при встрече. Зато теперь у меня большая радость - я включен в группу для изучения новой техники. Так что, может быть, скоро увидимся. Крепко тебя обнимаю. Поцелуй за меня Ванюшку.

Ваш майор И. Петров. 1944 г., октябрь".

До 1 мая 1945 года Краснознаменная авиабригада, которой командовал полковник А. И. Подольский, успела сформировать, обучить и направить из района города Куйбышева в действующую армию двенадцать штурмовых авиаполков, вооруженных новыми бронированными самолетами Ил-10. Первым из той дюжины авиаполков новые машины получил 108-й гвардейский Рава-Русский ордена Суворова авиаполк. На 108-й шап была возложена ответственная задача - проведение государственных войсковых испытаний нового штурмовика в условиях Великой Отечественной войны.

Для начала 108-му шап предстояло совершить дальний перелет от берегов Волги до вражеской территории, куда уже дошли паши войска. Сам по себе дальний перелет с несколькими промежуточными посадками для большой группы боевых самолетов - дело непростое. А в условиях смены времен года (полк вылетел 23 февраля и летел навстречу весне) - еще более сложное. Например: ясным, морозным утром полк взлетает со сверкающего укатанным снегом аэродрома, где из-за пурги пришлось просидеть трое суток, а пролетев около семисот километров на запад, совершает посадку, которую можно назвать глиссирующей, так как весь аэродром был покрыт водой - внезапно растаял снег.

- Во время посадки поднялся такой водяной смерч, - вспоминал гвардии полковник А. А. Павличенко, - что самолета не было видно. Летчики едва удерживали машины от капотирования. Сели все благополучно. Со стоянки самолетов на КП все брели в меховых унтах по образовавшемуся озеру...

Но, как говорится, нет худа без добра. Дальний перелет 108-го авиаполка не только потребовал больших затрат времени и сил, а и позволил летному составу приобрести навыки в маршрутных полетах при различных метеоусловиях с посадками па различных незнакомых аэродромах. Блестяще выдержал это испытание и инженерно-технический состав полка. Летевшие вместо воздушных стрелков инженеры и техники самостоятельно готовили машины на всех промежуточных аэродромах, что было далеко не просто в отрыве от своей базы.

В этих мытарствах на перелете 108-й шап был неодинок. Распутица в ту дружную весну 1945 года приковала ко многим аэродромам Украины, Польши сотни самолетов, в том числе большое количество штурмовиков Ил-2, добиравшихся до действующей армии.

"И на каждом аэродроме, - говорил А. А. Павличенко, - настоящее паломничество в наш полк. Всех интересовал Ил-10. Некоторые критиковали: "Уж больно пижонистый, интеллигентный". Но большинство восхищалось новым штурмовиком.

"Наша гордость была безгранична - как же, ведь мы первые!" - вспоминали ветераны 108-го...

Целый месяц - последний месяц войны - 408-й полк воевал на берлинском направлении. Летчики-гвардейцы, выполняя боевые задания на штурмовиках Ил-10, ежедневно открывали те или иные положительные качества и особенности новой машины. Их тут же фиксировала государственная комиссия во главе с инженер-полковником П. Т. Аброщенко, которая находилась в полку. Свыше 450 боевых вылетов эскадрилий 108-го шап наглядно показали, что советская штурмовая авиация, получив на вооружение новый бронированный самолет Ил-10, стала еще более могущественной.

А затем и на аэродром Коло, где базировался 108-й штурмовой авиаполк, пришла весть о долгожданной Победе. Достойный вклад внесли в нее летчики-гвардейцы.

Судьбы многих людей были и продолжают находиться в тесной связи с различными самолетами, на борту которых начертан всемирно известный знак - "ил".

Идут годы, десятилетия... Неумолимо быстротечное время. Вот уже более сорока лет минуло со дня Великой Победы. Как сложилась судьба нашего героя - Ивана Ивановича Петрова? Чем живет сегодня фронтовой летчик? Заглянем, читатель, в квартиру Петровых. Но, чтобы не быть слишком назойливыми, не пойдем дальше "дедушкиной комнаты" - так здесь называют небольшую комнату, полновластный хозяин которой - полковник в отставке Петров. И хотя седина значительно изменила облик Ивана Ивановича, мы узнаем его сразу. Он сидит за письменным столом и сосредоточенно работает - пишет письмо другу-однополчанину. На столе рядом с телефоном - небольшая, тщательно выполненная модель самолета Ил-2 на красивой подставке с дарственной надписью. Глядим на модель прославленного штурмовика - и невольно начинаем неспешный разговор о далекой теперь войне.

Воспоминания наши вскоре обрываются... Хлопает входная дверь квартиры, и на пороге "дедушкиной комнаты" появляется плотный мужчина в форме летчика Гражданского воздушного флота...

- Я на минутку, - извиняется летчик. - Поздравляй, батя, сегодня летал самостоятельно на Ил-62М. Так что хватит Ивану Петрову-младшему отсиживаться в правом кресле...

Иван Иванович встает из-за стола, подходит к сыну, крепко его обнимает и говорит взволнованно:

- Поздравляю, Ванюша, поздравляю, сынок, и немного тебе завидую... Ну садись, рассказывай. Хотя постой, где мать? Таня, Танюша, - зовет он, - иди скорее, Ваня пришел!

- Иду, иду, что там у вас за срочность такая? Вечно вы...

А затем квартиру заполняет звонкий мальчишечий голос - это кричит внук Петровых Максим:

- Баба Таня, баба Таня! А ну-ка пойдем со мной сюда...

В "дедушкину комнату" стремительно врывается мальчишка и тянет за рукав свою бабушку - жену Петрова- старшего Татьяну Григорьевну. Она тоже поседела, но по-прежнему мила, улыбчива. Внук торопливо достает из портфеля тетрадь, заглядывает в нее и торжественно произносит:

- Слушайте все! Сегодня учитель истории, рассказывая нам про войну, прочел такое, что относится ко всей нашей семье, вот увидите... Дед, возьми, пожалуйста, первую книгу пятого тома Истории КПСС.

Дед встает и достает нужную книгу.

- Теперь открой четыреста шестьдесят третью страницу, - просит внук. - Открыл? Дай мне книгу, я прочту. - Он берет из рук деда книгу и, торопясь, срывающимся голосом читает: - "Авиационная промышленность, особенно ее передовые предприятия - завод № 18 (директор А. А. Белянский, парторг ЦК Л. Н. Ефремов), № 21 (директор С. И. Агаджанов, парторг ЦК А. В. Агуреев), № 26 (директор В. П. Баландин, парторг ЦК Д. И. Голованев), № 153 (директор В. Н. Лисицын, парторг ЦК А. И. Шибаев), - полностью обеспечивала фронт самолетами. Всего с июля 1942 года и до конца 1945 года было выпущено свыше 117 тысяч самолетов. При этом непрерывно возрастало производство более совершенных машин. Достижения авиационной промышленности сыграли решающую роль в том, что советская авиация, завоевав в 1943 году господство в воздухе, надежно удерживала его до конца войны". Вот здорово! - кричит Максим. - И твой, бабуля, завод номер восемнадцать, так ведь ты мне говорила? Твой завод первым указан!

- Спасибо тебе, Максимушка, обрадовал ты нас, - сказала за всех Татьяна Григорьевна. - Уж так ты пас обрадовал... Но теперь-то ты обязательно должен написать письмо своему прадедушке Григорию Васильевичу. Сообщи ему эту замечательную весть, пусть он тоже порадуется, как высоко оценены труды нашего завода во время войны.

- Ладно, бабуля, напишу сегодня же. Знаешь, папа, - поглядел Максим на отца, - раньше я думал, что история - это наука о разных древностях, например о царях. А сегодня вдруг узнал, что мои родные - вот вы - тоже вошли в историю и теперь мы учим про вас в школе... Даже как-то жутко стало...

Все добродушно рассмеялись, переглядываясь.

- Да, внучек мой дорогой, правильно ты понял: история делается людьми повседневно. Сегодня - это будни, выполнение рабочего или боевого задания, а завтра - исторический факт. Вот так-то, дорогой наш Максим...