За народное дело

Михаил Никифорович осунулся и постарел. Резко обозначились морщины на лбу и под глазами. Взгляд тверд и суров. Опоздай немного Красная Армия - не видать бы ему ни моря, ни неба...

Но снова над Крымом сгущаются тучи. Наступает Деникин, сжимая полуостров в кольцо. С моря Севастополь блокируют корабли Антанты. В порту грузят на автомашины ценности.

Ефимов смотрит на хмурое с утра небо, на отливающие сталью волны Черного моря, на такую родную ему Севастопольскую бухту. Увидит ли он еще раз эти берега, доведется ли вернуться назад? Оставаться же нельзя: второй раз в руки белогвардейцам лучше не попадаться!

Ефимов окинул прощальным взглядом бухту, крепче запахнул кожанку, надвинул на глаза кепку, чтобы ветер не сорвал. Шагает к штабу...

"Михаил Ефимов попросил штабных работников, эвакуировавшихся из Севастополя, взять его с собой, - рассказывает полковник в отставке И. Я. Щербаков. - Штабисты согласились при условии, что он сядет за руль грузовой машины и вместе со штабом будет двигаться в колонне на Херсон. Это было 23 июня 1919 года. Только успели проскочить Перекоп, дорогу на перешейке захватили белые. Вблизи Херсона все машины попали в сильную грязь и выбраться из нее не могли. Приказано было машины сжечь, чтобы не достались врагу, а все имущество, которое можно было нести на себе, доставить в Херсон. После Херсона Ефимов направился в Одессу и оставался там до своего трагического конца...".

В Одессе - щедрое июльское солнце. Женю потянуло к морю, к тем местам, где когда-то они гуляли с Михаилом. На Николаевском бульваре не задержалась. Что-то волнует, не дает стоять на месте. Она проходит улицу за улицей. Вышла на Военный спуск, и ноги приросли к тротуару: от порта вверх идет отряд матросов и красноармейцев. В первой шеренге запыленных, в потрепанной одежде бойцов революции чеканит шаг Ефимов! Он улыбается!

...Но радость встречи с городом детства и юности оказалась недолгой. Дома Михаил находит больного, истощенного от голода брата. Лишенный возможности летать, он совершенно выбился из колеи. Вернулся Тимофей из Симферополя в Одессу при немцах и не застал Полиевкта: тот умер. Поселились они с Наней на Косвенной улице, по соседству с Женей Черненко. Чтобы как-то существовать, занялись гальванопластикой, Но заказы быстро иссякли. Жить стало не на что. Отправив заболевшую жену к тетке в деревню, Тимофей терзался только одной мыслью: что с братом, жив ли? Но вот увидел Михаила, воспрянул духом.

И снова сник...

Обстановка в Одессе сложна и тревожна. В апреле 1919 года, когда Красная Армия заняла город после англо-французской интервенции, в нем осталось много белогвардейских офицеров. Одни из них днем прятались по чердакам и подвалам, а ночью устраивали налеты и грабежи, другие свободно разгуливали по городу, приняв вид лояльных по отношению к Советской власти служащих (Михаил узнал среди них кое-кого из севастопольских "знакомых"), многие укрылись в примыкавших к городу немецких колониях. Все они тайно готовились к контрреволюционному выступлению.

...Можно себе представить, как эти враги советской власти чувствовали себя, встречая на одесских улицах красного летчика. Ведь Ефимов сделал выбор раз и навсегда, был беспощаден к контрреволюции. И естественно, что когда после его появления в городе был разоблачен и попал в "чрезвычайку" полковник Букович, которого белогвардейские газеты восхваляли как "отличившегося в последней кампании", то этот арест приписали Ефимову.

Женя Черненко, узнав о том, что взят деникинец Букович, воскликнула: "Попался, вампир! А сколько мучил меня допросами в Севастополе!"

В июле, примерно через две недели после того, как Ефимов прибыл в Одессу, вспыхнул мятеж в немецких колониях. Одесские коммунисты, организовавшись в отряды, подавили его. Но на этом белогвардейцы не успокоились. В городе под руководством подпольно действовавших офицерских дружин готовилось восстание, задуманное как часть деникинской операции по захвату Одессы. Чекистам удалось арестовать кое-кого из его главарей, однако обезвредить полностью белогвардейское отребье не было уже времени: внезапным ударом с моря деникинский десант, поддержанный тяжелыми орудиями английского дредноута, пушками крейсера "Кагул" и миноносца "Живой", захватил город. Это было 11 августа. А через два дня белогвардейская газета "Юг" со злобной радостью сообщила: "По полученным в штабе Н-ского корпуса сведениям, в Одессе благодаря поднятому восстанию в момент наступления добровольцев удалось захватить почти всех советских деятелей... Захвачена часть ЧК. Попытки некоторых комиссаров уйти на шхунах не удались".

Не успел выехать и Михаил Ефимов. Он понимает: в Одессе ему оставаться нельзя - здесь его каждый знает. Но как вырваться? Одна надежда - с помощью знакомы? моряков при первом же удобном случае ускользнуть на какой-нибудь шаланде, а пока скрываться, менять место ночлега.

Женя Черненко привела Михаила к своему крестному на Ланжероновскую улицу. Михаил еще не знаком о Апостолопуло, поэтому спрашивает:

- А что они - хорошие люди, верить им можно?

- Как мне! - успокоила Женя. - Это они помогли мне тогда поехать к тебе в Севастополь.

Женя условилась встретиться с ним на другое утро. Но в назначенный час Михаил не пришел. Она в тревоге побежала на Ланжероновскую и застала всю семью в смятении. Ей рассказали, что утром к ним зашел родственник - инженер, и они вышли вдвоем с Ефимовым. Не прошло и часа, как инженер вернулся в волнении и заявил, что возле бульвара их остановил белогвардейский патруль - два морских офицера. Михаила задержали, а инженера отпустили. Он стоял и смотрел, как Ефимова вели по бульварной лестнице вниз, к порту.

Через день Одесса узнала, что знаменитый летчик расстрелян в бухте. Белогвардейцы не стеснялись свидетелей: несмотря на то что у причалов стояло множество судов, расправу над Михаилом Ефимовым они учинили средь бела дня. По городу поползли слухи, что перед этим знаменитого авиатора жестоко пытали на крейсере "Кагул".

Все эти разговоры доходят до Жени. Сухими, воспаленными глазами смотрит она на море, на стоящий у военного мола крейсер. Взгляд ее переходит на далекий берег, следит за волнами, будто за ними она может увидеть Михаила. "Как Миша любил море, наше Черное море!.."

Три месяца спустя становится известно и о смерти в Одессе от эпидемии младшего Ефимова - Тимофея.

Велик соблазн закончить главу описанием гибели первого русского авиатора, как она представляется воображению. Проникнуть в тяжелые думы героя, когда его, связанного, спускали по трапу в шлюпку, затем развязали... Представить, как он бросил последний взгляд в родное голубое небо, расправил онемевшие от веревок руки, взмахнул ими, как крыльями, и бросился в волны навстречу смерти... Но воздержимся. Выполним до конца обещание быть точными. Предоставим лучше слово старому качинцу Виктору Георгиевичу Соколову.

"Когда Одесса была захвачена белогвардейцами в последний раз, - пишет в своей статье, помещенной в журнале "Огонек" № 51 за 1961 год, Соколов, - в порт рано утром ворвался их миноносец под командованием капитана 2-го ранга Кисловского. Миноносец пришвартовался и высадил десант, который под прикрытием пушек занял часть города и начал там производить аресты. Этим десантом и был задержан Ефимов. Кисловский приказал расстрелять Ефимова. Связанного летчика посадили в шлюпку и вывезли на середину бухты. Ефимов ничем не выдавал своего волнения. По дороге над ним глумились: дескать, слесаря допустили в офицерское общество в авиашколе, а он его предал. Ефимов отвечал, что знает, что его ждет, но спокойно умрет за народное дело. Тогда офицер, командовавший шлюпкой, сказал, что он ему дает шанс на спасение, и предложил Ефимову добраться вплавь до далекого берега, обещал не стрелять. Ефимов согласился, говоря, что обещанию верит, и, хотя шансов на то, что выплывет, мало, все же попробует. Его развязали, и он нырнул в море. Но как только голова Ефимова показалась из воды, в него выстрелили..."

Сам Соколов узнал о гибели Ефимова при следующих обстоятельствах (цитируем его письмо):

"Я был... командиром 1-го авиационного парка, занимавшегося ремонтом самолетов. В 1920 году парк стоял в Симферополе. Точно не могу сказать, но, насколько я помню, это было в мае или начале июня, а может, и в конце апреля. Ко мне явился морской офицер, старший лейтенант, и передал несколько документов, отобранных у Михаила Никифоровича при аресте... Он мне сказал, что приехал в Симферополь повидать семью. Документы привез потому, что один из офицеров миноносца, отобрав при обыске документы у Ефимова, передал их ему и сказал: "Ты едешь в Симферополь. Командир авиапарка, который там стоит, Соколов - один из самых старых летчиков. Вот ты и передай ему документы, а он их направит, куда надо". Документов было пять или шесть. Из них: французское свидетельство летчика - "Brevet" от 15 февраля 1910 года, паспорт и свидетельство ордена "Анны 3-й степени с мечами" - награда за боевые полеты на фронте.

Старший лейтенант, передавший мне документы, говорил, что он при расстреле не присутствовал, но его рассказ в точности совпадал с рассказом Шайтана, кажется, мичмана, который был в шлюпке во время расстрела. Кто застрелил Михаила Никифоровича, Шайтан мне не сказал, но из его намеков я понял, что это сделал офицер Приселков.

...Погиб в черноморских волнах зачинатель летного дела в России, рядовой революции Михаил Ефимов. Но не погибло дело, которому он служил. Многие из его учеников, товарищей продолжали сражаться за советскую власть. Качинская авиашкола, которой он отдал столько сил, превратилась за годы советской власти в орденоносное высшее военно-авиационное училище. Здесь обрели крылья многие прославленные летчики нашей Родины, Герои Советского Союза. Как много волнующего, дорогого связано в нашем сознании с этими именами: Покрышкин, Байдуков, Беляков, Юмашев, Супрун, Кравченко, Сафонов, Тимур Фрунзе, главный маршал авиации Вершинин, маршалы авиации Астахов, Жаворонков, Руденко, Судец, космонавты Быковский, Шаталов... Дело Михаила Никифоровича живет!

Наше повествование подходит к концу. Михаил Ефимов, его братья и соратники, первыми шагнув в небо, открыли путь к завоеванию воздушного пространства. Мужественные, смелые зачинатели летного дела мечтали о величии своей родины, о могучем воздушном флоте, армады кораблей которого поведут крылатые люди от города к городу, от страны к стране, от материка к материку. Но даже в самых смелых мечтах они не могли охватить мысленным взором тех высот, каких достигла отечественная авиация в наши дни.

Подлинную ценность свершений определяет самый объективный эксперт - время. Более шести десятилетий отделяет нас от дней, когда штурмовал небо Михаил Ефимов. За это время благодаря заботам Коммунистической партии и Советского правительства советская авиация превратилась в могущественную силу. Она оснащена самой современной авиационной техникой. Подготовлены высококвалифицированные кадры летчиков и инженеров, глубоко преданных нашей Советской Родине.

И с годами, прокладывая все новые воздушные и космические трассы, мы еще острее ощутим, еще глубже осмыслим героизм первых покорителей воздушного океана.