Над осажденной крепостью

1912 год приносит весть о войне на Балканском полуострове. Болгария, Сербия, Черногория и Греция объединенными усилиями стремятся добиться окончательного избавления от османского ига. 4 октября войну Турции объявила Болгария. Ее армия уже на следующий день повела наступление широким фронтом. Взят город Свиленград, в свое время переименованный турками в Мустафа-Пашу. В тридцати километрах от него находится крепость Адрианополь - ключевой форпост, охраняющий выход к морю и Константинополю. Двадцатитысячный гарнизон крепости, скрытый мощными фортификационными сооружениями, пользующийся инструкциями немецких военных специалистов, и не помышляет о сдаче. Предстоит упорная осада.

Штаб 2-й Болгарской армии расположился в городе Мустафа-Паша. Сюда же перебазировалась и молодая болгарская военная авиация - пока в составе одного аэропланного отделения Воздухоплавательного парка. Отделением командует поручик Христо Топракчиев. Еще весной болгарское командование направило нескольких офицеров в летные школы Франции, Германии и России. Первыми вернулись с дипломами военных летчиков Топракчиев, Петров, Богданов. В начале сентября они приняли участие в военных маневрах в качестве воздушных разведчиков. Теперь им предстоит летать в боевых условиях, по сути, первыми в мире, если не считать попыток применения авиации в недавней маломасштабной триполитанской войне.

В России, связанной с Болгарией узами дружбы еще со времен русско-турецкой войны, началось общественное движение по оказанию помощи братскому народу. Первым добровольцем-летчиком поехал в Болгарию Тимофей Ефимов со своим видавшим виды "Блерио", Сиденье аэроплана он предусмотрительно оградил от пуль броней.

Авиационное общество, у которого болгары закупили пять "Блерио", поручило русскому летчику подготовить их к боевым вылетам. Он сразу же приступил к своим обязанностям механика и летчика-испытателя.

Русский доброволец быстро подружился с механиками, особенно с пилотом Христо Топракчиевым. У этого смуглого парня свои счеты с турками: отец его был сослан ими на каторгу. "Сам Топракчиев, - отметил болгарский историк Попов, - был пламенным агитатором за социализм, членом компартии, хорошим приятелем видных партийных деятелей - Георгия Киркова и Коста Янкова... За короткое время близость характеров и общность стремлений сделали Тимофея Ефимова и Христо Топракчиева неразлучными". Они к тому же оказались ровесниками. Летали на одних и тех же аэропланах. Поскольку опыта у русского побольше, болгарский побратим стремился перенять его мастерство.

Пока Тимофей собирал, проверял, облетывал аппараты, на авиабазу прибывали обучавшиеся за границей летчики. Из России приехали Цветко Старипавлов и Продан Таракчиев с дипломом пилота воздушных шаров, но мечтающий об аэроплане, а двумя неделями позже - Сотир Черкезов^*, закончивший авиашколу Всероссийского аэроклуба, из Германии - пилот Радул Милков и механик Иван Каролев - товарищ Христо Топракчиева по партии.

^* (Черкезов Сотир Петрович (1882-1962) - пионер болгарской авиации, конструктор, летчик. В октябре 1912 г. закончил в Петербурге авиашколу Всероссийского аэроклуба (диплом № 93). Участник Балканской войны 1912-1913 гг. В 1914 г. поступил добровольцем в русскую авиацию. Воевал на Галицийском фронте. В 1915 г. переучивался летать на "Дюпердюссенах" в Гатчинской военной авиашколе. Летал на разведку в составе 11-го авиаотряда, в котором в свое время служил П. Н. Нестеров. После вступления Болгарии в войну на стороне кайзеровской Германии Сотира Черкезова интернировали. Он работал инструктором в тыловом Казанском аэроклубе. В январе 1917 г. болгарский интернационалист, сочувствовавший большевикам, переехал в Петроград. Работал в столичной авиамастерской Стеглау. Принимал участие в обороне Петрограда в составе Красной Гвардии от наступающих войск Корнилова. Участник Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде. Работал в Агитпропотделе. В 1918 и 1919 гг. дважды выполнял поручения В. И. Ленина - совершал трудные переходы через фронты и границы, доставлял письма руководителям Болгарской компартии. В 1919 г. возвратился в Болгарию, выступал с чтением лекций об авиации. В 1926 г. был вынужден эмигрировать во Францию, работал там на авиазаводе. В 1934 г. вернулся на родину с двумя авиамоделями собственной конструкции. В сентябре 1944 г. восторженно встретил советских воинов-освободителей. Несмотря на преклонный возраст и слабое здоровье, добровольно пошел на службу во 2-ю Болгарскую армию переводчиком в службе связи с советской авиацией, три месяца участвовал в боевых действиях па советско-германском фронте. С 1947 г. - народный пенсионер Болгарии. В 1957 г. в составе болгарской делегации принял участие в торжествах в Москве по случаю празднования 40-летия Великой Октябрьской социалистической революции. [ЦГВИА СССР, ф. 2000, оп. 7, д. 58, 111, 231 и ф. 352, оп. 2, д. 194; "Воспоминания о Ленине зарубежных современников" (М., Политиздат, 1962, с. 215-219); Сотир Черкезов. Посланник Ленина (София, Военное издательство, 1967); Серафим Северняк. Крылья (София, издательство "Български пиеател", 1967); С. Митин. Старый болгарский летчик ("Авиация и космонавтика", М., 1962, № 4, с. 16)])

На второй день после приезда, 16 октября, Радул Милков на привезенном из Германии "Альбатросе", взяв на борт в качестве наблюдателя Продана Таракчиева, совершил полет над Адрианополем. Болгары сбросили на позиции противника две небольшие опытные бомбы.

Тимофей Ефимов уже, было, утратил надежду показать летное мастерство в балканском небе. Но 17 октября утром генерал предложил ему, по сути, единственному опытному авиатору на базе, полететь. Ведь Радул Милков при посадке разбил свой аэроплан... Необходимо было сбросить над центром Адрианополя листовки с требованием к турецкому гарнизону сдаться во избежание излишнего кровопролития.

- Вы согласны лететь? - спросил генерал Ефимова.

- Да, - ответил он. - Для этого сюда ехал.

Русскому летчику предложили на выбор любой из новых самолетов, но он предпочел свой "старичок".

Корреспондент венской газеты "Нойе фрайе пресе" 3 ноября 1912 года сообщает подробности этого вылета: "Сегодня у меня был случай поговорить с русским авиатором Тимофеусом Ефимовым, у которого был ангажемент сделать полет над Адрианополем... Он выполнил возложенную на него задачу отлично. О своем полете говорит следующее: "На высоте 1300 метров я сбросил листовки в город. При форте Карагач я заметил, что четыре пули попали в аппарат. Я не потерял присутствия духа, продолжал лететь дальше. Однако, когда начали по мне стрелять с фортов гранатами и шрапнелью и в аппарат попали кусочки гранат, положение стало критическим. Стоило лишь туркам повредить мотор, и я либо разбился бы, либо вынужден был снизиться на их территорию. Я взялся за револьвер, собираясь застрелиться, лишь бы не попасть в руки турок. К счастью, были повреждены только крылья... Таким образом, я смог продержаться в воздухе и через двадцать минут был снова на аэродроме в Мустафа-Паше. Аэроплан был отремонтирован и опять стал полезным"^*.

^* (Цитируемая статья и другие документы об участии Т. Н. Ефимова в балкано-турецкой войне получены авторами из Военно-исторического архива Болгарии в Софии.)

В тот же день инспектор инженерных войск генерал-майор Янков сообщает в генеральный штаб о смелом полете русского добровольца и представляет его к награде.

В письме к старшему брату Тимофей пишет: "Когда я пролетал над укреплениями, расположенными перед Адрианополем, турки наблюдали мой полет с нескрываемым изумлением, многие падали на землю и закрывали головы руками. Я приблизился к городу и дважды его облетел, делая нужные мне наблюдения. Определив местонахождение турецких войск, я пустился в обратный путь и снова должен был лететь над крепостью. Тут уж турки открыли по мне огонь и несколькими пулями пробили крыло. Но судьба меня хранила, ни одна пуля меня не коснулась, и я благополучно вернулся к своим. Между прочим, болгары собирались нападать на правый фланг турок, я объяснил, что видел колонны турецких войск, двигающихся туда же. Болгары переменили направление и легко разбили не ожидавших нападения турок".

Весть о смелых полетах русского летчика быстро разнеслась по Европе. О нем пишут газеты многих стран. Всероссийский аэроклуб и Харьковское отделение Русского технического общества посылают ему поздравительные телеграммы. Болгарский историк Иван Попов отмечает, что Тимофей Ефимов особо выделяется среди летчиков мастерством и решительностью. В восторженной характеристике русскому добровольцу Попов считает не лишней и такую деталь: "В отличие от других авиаторов Тимофей Ефимов воевал на стороне болгар, не имея специальной зарплаты". Некоторые западноевропейские газеты того времени, как указывает историк, сочли, что подвигами, совершенными в Балканской войне, Тимофей Ефимов даже в чем-то превзошел своего знаменитого брата. И все же Тимофей вынужден покинуть Болгарию до окончания войны.

Случилось это после гибели Христо Топракчиева. Христо летал над Адрианополем в разведку в тот же день, 17 октября. Вернулся с задания с несколькими пробоинами в крыльях самолета. Вечером друзья делились впечатлениями о первых боевых вылетах, а 18 октября Христо не стало. Был сбит и сгорел вместе с самолетом. Тимофей тяжело переживал гибель товарища по оружию. Немало встревожила его и атмосфера неприязни к нему, создавшаяся в кругу офицерства. Офицеры тогдашней самодержавной Болгарии, как и в России, были представителями привилегированных классов. Видно, не по духу им пришелся русский летчик "плебейской" крови, да еще подружившийся с революционером. Болгарский военно-исторический архив прислал нам фотокопию из "Биржевых ведомостей" - газеты, издававшейся в Петербурге. Вот она:

"...Теперь несколько слов о русских летчиках. Их было здесь несколько человек. Первым приехал в качестве добровольца Тимофей Ефимов, совершивший удачный, под сильным обстрелом, полет над Адрианополем. Вслед за этим он был неизвестно за что грубо оскорблен одним из офицеров воздухоплавательного парка и, обиженный, хотел уехать. Уступая просьбам русских журналистов - не прерывать идейной работы ради личной, хотя бы и тяжелой, хотя бы и незаслуженной обиды, Т. Ефимов решил остаться. Но... в этот же самый день ему было совершенно неожиданно сообщено, что "вход ему в офицерское собрание ныне возбраняется". После этого самые пламенные из нас, журналистов, болгарофилы, не решились давать Ефимову новые советы и увещевания, и он уехал. На смену же ему приехал, уже "на жалованье", авиатор Лерхе".

Одесса восторженно встречает согражданина, пионера применения авиации в военных действиях. Но не успел Тимофей Ефимов появиться дома, как ему приходится по настоятельной просьбе Всероссийского аэроклуба срочно выезжать в Петербург: авиационная общественность жаждет послушать участника боев за Адрианополь.

А вскоре Тимофея завербовал бойкий и пронырливый импресарио, сообразивший, что сейчас публичные полеты героя Балканской войны будут иметь шумный успех. Ефимов-младший снова отправился в гастрольные поездки.

Осенью 1913 года в авиационном мире только и говорят о "мертвой петле" Петра Николаевича Нестерова^*. Относятся к этому событию пока что по-разному: одни восхищаются геройством и глубиной аэродинамических познаний молодого офицера, другие скептически называют совершенное им ненужной акробатикой, фокусннчанием. Военное начальство не одобряет этого новшества в пилотаже. Но каждый истинный авиатор, конечно, сразу же постигает огромное значение экспериментов Нестерова в технике управления самолетом.

^* (П. Н. Нестерову посвящена книга К. К. Трунова "Петр Нестеров", наиболее полно освещающая его авиационную деятельность (М., Советская Россия, 1976).)

Высоко оценили новшество Нестерова братья Ефимовы. Они тотчас приступили к освоению "мертвой петли". В феврале 1914 года корреспондент газеты "Русский спорт" сообщил читателям из Франции, что "летчик Тимофей Ефимов... в авиационной школе Бюка на днях сделал несколько удачных полетов вниз головой на высоте 300 метров".

Вернувшись из непродолжительной зарубежной поездки домой, в Россию, младший брат меняется ролями со своим учителем Михаилом - показывает ему новые пилотажные фигуры. На публичных полетах блестяще выполняет "мертвые петли", скольжение на крыло и хвост. Еще немногие пилоты в 1914 году владеют этим искусством, 5 мая газета "Утро России" пишет, что среди летчиков-спортсменов насчитывается пять "петлистов" - Габер-Влынский, Васильев, Тимофей Ефимов, Раевский и Шпицберг.

Авиаторы (слева направо): А. А. Васильев, С. И. Уточкин и М. Н. Ефимов

Среди военных летчиков одним из первых освоил "петлю Нестерова" Михаил Ефимов.

В конце апреля 1914 года Тимофей завершил очередные авиационные гастроли и дома, в Одессе, уступил настойчивым просьбам: проделал в небе над морем восемь "мертвых петель" подряд.

Приземлившись, авиатор попал в объятия близких и друзей. Внезапно он уловил восхищенный взгляд тоненькой смуглой девушки, стоявшей рядом с названым братом Полиевктом и его старшим сыном. Что-то знакомое было в ее глазах. "Да это же Наня, дочка Полиевкта, мелькнула догадка. - Боже, как же она выросла и как похорошела!"

"Петлист" зачастил на Дальние Мельницы, к Полиевкту...

Но лишь через два года, уже во время войны, когда унтер-офицера Тимофея Ефимова направили в Качинскую авиашколу инструктором, он привез в Крым молодую жену - Анастасию Полиевктовну.