Сольвейг

В Севастополь Михаил Ефимов отправился вместе с Яковом Ивановичем Седовым, которому предложил в школе место механика, своего помощника. Но прежде всего друзья решили проведать милую сердцу Одессу. В вагоне поезда мимо их купе стремительно прошагал громадного роста мужчина. Яков Иванович невольно выглянул в коридор. Великан уже взялся за ручку двери, ведущей в тамбур, когда его остановил возглас:

- Иван Михайлович!

Оказывается, и богатыря Заикина потянуло в город у Черного моря, город, где он провел много лет и где его, волжанина по рождению, все считают одесситом. Покойный капитан Мациевич помог ему окончить летную школу Фармана. Но авиационная карьера всемирно знаменитого борца-тяжеловеса начиналась не совсем удачно. Совершая свои первые публичные полеты в Харькове и Воронеже, Заикин терпел аварии, падал. Сам он отделался благополучно, но аппарат получил серьезные повреждения. Ремонт обошелся, что называется, в копеечку. В Москве Иван Михайлович, правда, немного поправил дела. Но из долгов не вылез.

- Эх, Миша, - вздохнул Заикин, - и когда я расплачусь со своими меценатами? Сборы ведь с полетов теперь никудышные. Да и виражи не очень удаются. Куда мне за тобой угнаться! У тебя ведь талантище.

- А я тебе, Ваня, вовсе не конкурент. Предложили вот работать инструктором школы авиации.

Друзья выходят из поезда и тотчас окунаются в знакомую атмосферу любимого города. За ними по пятам ходят почитатели. Их забрасывают вопросами.

На летном ноле - приятная встреча с Николаем Костиным, только что вернувшимся из Мурмелона. Он считает особо важным для себя показать плоды учебы знаменитому земляку, услышать его дружеские советы...

Между тем Иван Заикин обсуждает с импресарио детали программы своих полетов здесь, на ипподроме. Прославленный цирковой борец спешит выступить перед одесситами в новом амплуа. И никому невдомек, что всего через несколько дней первый полет Ивана Михайловича в Одессе станет последним в его авиационной карьере. Взяв пассажиром писателя Александра Куприна, Заикин свалится с ним на землю, вдребезги разобьет аэроплан. К счастью, и писатель, и пилот останутся живы...

Лишь в долгой разлуке Михаил осознал, как много значит в его судьбе этот город у моря. Его словно магнитом тянет на родную Княжескую улицу. Кажется, достаточно лишь войти в знакомый двор и все возвратится, все былое оживет... Он отворит темную, чуть поскрипывающую дверь, и мать ворчливо спросит:

- Где тебя, Мишка, носит? Помог бы отцу по хозяйству! Только на, поешь сперва!

А отец, устало опершись о свои слесарные тиски, скажет по привычке:

- А ведь верно мать говорит. Не дело это - рабочему человеку кренделя на велосипеде выделывать, господ потешать...

"Как мне не хватает вас, родные! Даже ваши упреки были бы сейчас милы..."

Кладбище усыпано опавшей листвой. Михаил присел на край железной ограды, снял кепи... Вот и приехал из дальних странствий сын. Много повидавший и переживший. Якшающийся с разными важными господами, но не кланяющийся им, имеющий свою гордость... Далеко на чужой земле схоронил он Володю. Не уберег. Тимофей на Кавказе в солдатах. Сиротливо и одиноко ему, Михаилу. Ни жены, ни детей. Но разве может он, авиатор, жениться, заводить семью? Как забыть искаженные отчаянием лица жен брата Владимира, капитана Мациевича? Нет, нет, он не должен ни с кем серьезно связывать свою судьбу. А Женя Черненко? Если бы он когда-нибудь надумал цениться, то, вероятно, выбрал бы ее. Женя - настоящий друг. Эх, виноват, виноват... Долго ничего не писал ей из-за границы, хоть и обещал. А она - подумать только - разыскала его адрес через самого мэра Парижа! Пришло Михаилу письмо от нее - дружеское, приветливое, без тени укора. Он стал присылать Жене открытки из европейских столиц, куда заносила его судьба...

А Женя вот уже второй день заметно нервничает. Хлопочет по хозяйству, а все валится из рук. Мать наконец не выдержала:

- Вижу, что Мишку ждешь. Пишут газеты да слухи ходят, что приехал-таки твой принц. Покрутит хвостом и улетит. Эх, дура ты, дура! Сколько женихов было, какие приличные люди сватались...

- Да перестань ты, мама! - досадует Женя. - Сколько можно душу выматывать? Все равно по-вашему не будет. Как хочу, так и живу. Мы друзья с Михаилом, понимаешь? Дру-зья! У него большое дело, мечта, он без авиации жить не может. Семья ему будет в тягость. А тебе все женихи снятся!- выскочила на крыльцо. И тут увидела, что Михаил отворяет калитку.

- А здесь ничего не изменилось! - весело воскликнул он.

Лишь краткое мгновение в глазах девушки светилась искренняя радость, но когда Михаил взглянул еще раз, лицо ее приняло независимое выражение.

- Сколько лет, сколько зим... - протянула она почти насмешливо. - Наконец-то причалили к нашим берегам, старых друзей вспомнили. Спасибо. Заходите, гостем будете! - И вдруг неожиданно для себя самой добавила: - А я тебя вчера вечером ждала, почему не пришел?

- Да знаешь, еще на вокзале схватили меня, словно беглого каторжника, да повели. Ну никак вырваться не мог! - беспомощно развел руками Михаил.

- Ну ладно, сочувствую! - улыбнулась Женя, - Бремя славы!

Они уселись под Жениным любимым абрикосовым деревом. Потекла беседа давно не видевшихся друзей. Михаил увлекся и, как в прежние годы, стал делиться с девушкой сокровенными замыслами. Говорили они долго, но когда он ушел и за ним затворилась калитка, Женя тихо, украдкой заплакала.